A Little Help / Не самый лучший день

Название: A Little Help / Не самый лучший день
Автор: Mousme
Переводчик: Alrami
Оригинал: здесь
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: G
Размер: ~800 слов
Жанр: джен, hurt/comfort, fluff
Саммари: заболевший Дин пытается помочь Сэму и Бобби в поисках сведений.
Артер: la_Distance



— Божет быть, это суккуб… Апчхи!
Дин едва успевает поймать свой чих в салфетку.
Книга, словно в замедленной съёмке, сползает с колен, но Дин настолько разбит, что не способен удержать её.
Сэм подхватывает книгу и кладёт на журнальный столик.
— Это не суккуб. И, если захочешь предположить, не инкуб.
— Апчхи!
Не похоже, что Дин намерен предполагать. Он зарылся в ворох носовых платков на диване Бобби, укутался в одеяло, разбросав вокруг использованные салфетки.
Сэм всерьёз прикидывает посолить их и сжечь - ведь сплошная инфекция. Ему кажется, микробы могут восстать из мёртвых, чтобы попытаться повторно заразить людей – просто из вредности. («Ха-ха. Очедь сбешно, Сэб».)

Нынешняя простуда – самая мерзкая и соплеточивая из всех предыдущих. Даже стоически переносящий ранения и травмы Дин выбит из колеи и целый день валяется в Боббиной пижаме из синей фланели. Куртку можно два раза обернуть вокруг талии, а из штанин и рукавов так потешно торчат конечности, что Дин пригрозил начихать Сэму в тарелку, если тот не перестанет издеваться.
А мелкий веселится, чтобы скрыть страх при одном лишь воспоминании о том, как вчера зомби бросился на него. И Дин, как обычно, встал между тварью и братом. Кто его просил?! Загородил Сэма – и, схватив чудище, полетел с обрыва в зимнюю реку. И уже там, под водой, умудрился вонзить в гниющее сердце серебряный кол…
Бобби возвращается из кухни, неся два высоких стакана – один с виски для себя, второй подаёт Дину.
— Держи. Пунш поставит тебя на ноги.
— Или прикончит, - услужливо добавляет Сэм. – В любом случае ты избавишься от мучений.
— Насборк лечим – гробим печень.
Дин шмыгает носом, замирает с промелькнувшей в глазах паникой и успевает поставить стакан до того, как обжигающий напиток выплеснется на руку.
— Апчхи!
Сэм морщится:
— Ёлы-палы, ты словно изнутри взорвался.
— Так и было.
Дин осторожно сморкается и, сделав деликатный глоток из стакана, просит:
— Дай бде кдижку. – Неопределённый жест утыкается в большую стопку книг.
— Вздремни лучше.
Сэм понимает, что ошибся с советом, когда уже слишком поздно ловить воробья.
В ответ он получает испепеляющий взор красных, слезящихся глаз. Трясущемуся под одеялом Дину с распухшим носом и потемневшими от пота волосами удаётся выглядеть так, словно само предложение об отдыхе было несусветной чушью и не могло прийти в голову благоразумного человека.
Дин снова чихает и, потянувшись к книге, водружает её на колени. Свободной рукой он вытягивает очередную салфетку из полупустой коробки на журнальном столике.
— Парень, ты забрызгал мои бесценные фолианты, это тебе даром не пройдёт.
— Успокойся, Бобби, всё под контролем, - Дин заходится в тяжёлом кашле, сплёвывает в салфетку и тут же берёт новую.
— Башку оторву.
— Иди в баню.
— Ладно, балбес, добивай остатки мозгов, мне наплевать.
Сэм хватает переполненную корзину и, отнеся её на кухню, опорожняет в большой мусорный мешок. Потом возвращается и ставит перед диваном.
— Дать антигриппин?
— НайКил принимают на ночь.
Сэм наполняет пластиковый стаканчик лекарством и протягивает брату:
— Твоя дневная доза. Пей.
Дин свирепо смотрит на младшего, глотает сироп и корчит гримасу.
— Гадость какая.
Он опять задыхается от кашля, позволяет забрать стаканчик и покорно выносит оборачивание одеялом. Но отдёргивается, когда Сэм хочет потрогать лоб, чтобы проверить температуру.
— Какого чёрта, Сэб? Я… апчхи! Отвали! – слабо рычит Дин; но глаза у него такие виноватые, словно он не чихнул на руку мелкого, а повредил её.
Возмущённо фыркнув, Сэм возвращается к заваленному книгами столу.
В комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь кашлем Дина и чиханием, которое он не смог подавить.
Сэм слышит, что шуршание перелистываемых страниц раздаётся всё реже, отрывается от книги и видит, как брат мотает головой в отчаянной попытке прогнать сон.
Он оглядывается на Бобби, тот молча кивает на диван. Сэм осторожно садится рядом с Дином и забирает у него книгу. Брат издаёт то ли чих, то ли всхлип, но не возражает, и, когда Сэм кладёт ладонь на его лоб, начинает крениться в сторону младшего. Его голова оказывается на плече Сэма.
— Гад ты… - бормочет он в рубашку Сэма. – Почему не сказал, что там снотворное…
Дин почти заснул, поэтому Сэм решается на рискованный чмок в макушку.
— Для тебя сон куда нужнее, чем для нас – твоя помощь. Ну, давай…
Сэм хочет уложить брата, но Дин ворочается, пока не устраивает голову на груди мелкого, будто на подушке.
— Мне и здесь хорошо… - еле слышно говорит он.
Беспомощный взгляд, который Сэм бросает на старого охотника, встречен откровенной ухмылкой.
Он пожимает плечами, откидывается на спинку дивана – так, что голова Дина оказывается на его животе, и берёт от Бобби протянутую книгу. Дин кашляет, обжигая через фланель горячим дыханием, сопит забитым носом и тихо вздыхает, когда НайКил наконец одолевает его.
Сэм мимолётно улыбается и, прежде чем открыть книгу, легко проводит пальцами по влажному от пота «ёжику».

__________________________________________________

---

14.04.2016 в 20:14

Пишет  wing-sco:

Так и вижу, как рядовой сценарист (не Карвер) сидит и думает:
"Я понимаю, арка сезона и все такое, но стоит ли в смысле актерской игры доверять эту сцену человеку с фамилией не Эклз?"




P.S.
Jared: What's wrong with you?
Jensen: I'm awesome.
DCCon 2016 Gold Panel

---

Название: Winter sun / Он проснётся
Автор: saltedshotgun
Переводчик: Alrami
Оригинал: здесь
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1000 слов
Жанр: джен, ангст, hurt/comfort
Саммари: Чистилище. Дину плохо, Кас не может помочь.
Артер: la_Distance



Они в бегах уже несколько недель. По крайней мере, так представляется Дину, у которого не было возможности хоть как-то измерить время. Здесь не существует ни восхода, ни заката, ни луны, ни движения звёзд – ничего, кроме тьмы нескончаемой глухой ночи.
Из Кастиэля плохой помощник. Он видит в темноте, указывает дорогу, но никакого ответа, кроме «Нам нужно бежать», от него не дождаться. Иногда он позволяет Дину обогнать себя и спотыкаться самостоятельно. Время от времени Кас хватает Винчестера за руку и телепортирует в другое место.
Дина буквально выворачивает от таких кульбитов, но Кастиэль не даёт ни секунды на передышку, толкает его вперёд, бормоча, что времени на отдых пока нет.

Сейчас, когда способность рационально мыслить возвращается, Дин понимает, что вся беготня продолжалась лишь считанные часы. Хотя по ощущениям кажется иное. Он предельно устал, истощён и почему-то очень испуган, хотя не понимает, какого чёрта он должен бояться тварей, с которыми сталкивается здесь постоянно. А ещё он беспокоится за Сэма.
— Сэма здесь нет?
— Я уверен, - не оборачиваясь, отвечает Кас.
— Ну, класс, - выдыхает Дин. – Отлично.
Глаза закрываются сами собой. И последнее, что он чувствует, - своё падение в ледяную грязь, которая пахнет дымом и кровью.

Дин просыпается мучительно. Веки неподъёмные, холодно и мерзко. Всё, что ему надо – вернуться, спать и просыпаться в номере провонявшего плесенью мотеля, в самом лучшем месте вселенной, потому что там тепло и Сэм.
Когда Дин, наконец, открывает глаза, то видит лицо Кастиэля на фоне беззвёздного неба.
— Чёрт побери… - стонет он и пытается повернуться, отчего в голове начинают бить тамтамы. – Мать твою…
— Ты можешь отдохнуть, - успокаивает ангел. – Сейчас мы в безопасности.
— И куда нас занесло? – спрашивает Дин, у которого во рту словно эскадрон ночевал. – Какого хрена ты держишь мою башку на коленях?
— Я решил, что для тебя это более удобно, нежели почва, - серьёзно говорит Кастиэль, глядя на Дина сверху вниз. – Отвечая на твой предыдущий вопрос, сообщаю: мы располагаемся на окраине Чистилища, где укрываются наиболее слабые существа. Благодаря мне, они не могут напасть. Пока что.
Дин зажмуривается и сглатывает.
— Ага… - не голос, а скрежет какой-то.
Всё тело ноет, суставы невыносимо ломит, а каждый вдох пронизывает лёгкие, словно копьём. Ещё хуже голове – боль с ураганной мощью молотит в черепе, вызывая тошноту.
Какого лешего со мной происходит, думает Дин.
Наверное, он произносит это вслух. Или Кас читает мысли.
— Полагаю, ухудшение твоего состояния обусловлено свойствами Чистилища, - говорит Кас, и Дин вприщур глядит на него.
— А по-человечески можно?
— Ни один смертный не должен быть здесь, - объясняет ангел. – Я понятия не имел, как твой организм отреагирует на пребывание в этом месте. К сожалению, Чистилище плохо влияет на тебя.
— Вот же дрянь… - Дин снова закрывает глаза. – Ну, щёлкни пальцами и приведи меня в порядок.
— Я пытался. Но тебе не стало лучше.
— Ёрш твою медь… - хрипит Дин. – Почему так холодно? Здесь всегда так холодно?
Его бьёт озноб. Дин не знает, сколько времени его голова лежит на коленях ангела. Прислонившись спиной к дереву, Кастиэль сидит неподвижно.
— Температура воздуха не изменилась. У тебя лихорадочное состояние.
— Чудненько…

Дин не может понять: то ли становится всё холоднее и холоднее, то это ему – всё хуже и хуже.
Его измучила почти непрерывная рвота и крупная дрожь. Он бессознательно приподнимается, подтягивается и кладёт голову на плечо ангела, застывшего, как изваяние.
— Не думаю, что это поможет, - говорит Кастиэль.
— Я околел, - сипит Дин, даже не пробуя открыть глаза, - а ты тёплый. Я скоро сдохну нахрен…
— Ты не умираешь, - немедленно отвечает Кас. – Я уверен, ты не сможешь здесь умереть.
— Как в Аду, - кивает захлёбывающийся кашлем Дин.
— Да, это сравнение кажется точным, - спокойно говорит ангел.

Дин чувствует, что Кастиэль поднимается вместе с ним, тащит куда-то, волоча ногами по земле, а затем бросает в воду.
Словно миллионы ледяных игл вонзаются в Дина, он не может сдержать крик.
— Кас, мать твою! Вытащи меня отсюда!
У него не хватает сил ни дотянуться до ангела, ни выползти на берег.
— Мы должны снизить твою температуру. Будь добр, не спорь.
— Кас, ты козёл… - задыхается Дин. – Знаешь об этом?
И слышит ровный ответ:
— Это не так. Я хочу помочь, подожди минуту.
Через минуту тело Дина окончательно прекращает борьбу, оно сдаётся болезни. И сам Винчестер уже ничего не может поделать с безвольным мешком боли и безысходности.
Кастиэль вытаскивает его из воды и отводит обратно к дереву.
Дина бьёт дрожь, похожая на судороги.
— Не надо больше… - умудряется выговорить он, не прокусив язык. – Мне так холодно…
— Прости, это было необходимо, - говорит Кас, ничего не обещая.
Ангел усаживает Дина и опускается рядом.
От руки, обнявшей мокрого Винчестера за плечи, исходит жар. Но Дина уже ничто не может согреть.
Он уверен, что умирает, но мало беспокоится по этому поводу. Он слишком устал. Сил нет даже на озноб.
Голос Кастиэля доносится издалека. Дин слушает, как ангел рассказывает о своём гарнизоне, о чёртовых крылатых задницах, но по большей части Кас говорит о пчёлах и цветах.
Последнее, что слышит Винчестер: «Тебе надо поспать. Когда проснёшься, всё наладится».

Кастиэль не знает, как помочь Дину, и может только солгать, сделав над собой усилие – он до сих пор не понимает, зачем говорить неправду.
Ангел не уверен, что Дин ещё в сознании – тот лежит, скорчившись на пропитанной влагой земле, неловко вывернув голову; очень худой, бледный и совсем юный, несмотря на грязь и щетину. Глаза с набрякшими веками приоткрыты, невидящий тусклый взгляд устремлён в небо.
— Ты можешь спокойно отдыхать, - произносит ангел. – Ты в безопасности.
Дин иронически хмыкает. Тут же его тело вытягивает судорога. Он закрывает глаза, испуская долгий тяжкий вздох. После чего уже не двигается.

Кастиэль убеждён, что Дин не может умереть в Чистилище так же, как не мог умереть в Аду. Правда, эта уверенность не приносит ему облегчения.
Ангел помнит, как поднял праведника из Бездны, как запустил его сердце. И не желает, чтобы оно остановилось в тот миг, когда Кастиэль не в силах помочь.
Он проводит ладонью по волосам Винчестера, прикасается к холодным, влажным щекам и ждёт.

Дин уже должен был очнуться. Но ничего не меняется.
Кастиэль чувствует, как беспокойно содрогается благодать под напором тварей. Он сидит на земле рядом с телом Дина, смотрит на горящие алым огнём глаза вокруг и считает секунды.

Дин проснётся. В любое мгновение. Вот сейчас.

---

Cold and Empty / Холодно

Название: Cold and Empty / Холодно
Автор: smokeyhorse
Переводчик: Alrami
Оригинал: здесь
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1500 слов
Жанр: джен, hurt/comfort
Саммари: Дин пострадал на охоте, Джон спасает его. Сэм в Стэнфорде.
Посвящение: la_Distance, вдохновительнице, без которой не было бы моих переводов.
Артер: la_Distance.



Чудовище по-прежнему висло на нём. Оно цеплялось и не разжимало костлявых объятий, пытаясь затащить обратно – в глубину бездонного озера, откуда он только что вырвался.
Он не переставал бороться – сердце ещё билось, значит, можно сражаться, и неважно, что неподъёмные руки и онемевшие ноги почти не двигались. В отчаянии собрав все силы, он сумел нанести удар.

— Дин!
Он ударил опять, но на сей раз оно крепко зажало руки.
— Дин! Это я, парень. Это папа.
Голос папы. Оно подделало родной голос.

Он попытался вырваться, однако лишь слабо дёрнулся.
— Успокойся, приятель. – Звуки доносились, как сквозь вату. – Если будешь драться, я не сумею помочь.
Дин понял, что выбора не осталось. Он совсем перестал чувствовать тело, которое, скорее всего, просто превратилось в ледышку.

Кажется, его вытягивали из воды. Грудь и живот ободрала бритвенно острая кромка льда.
Он надеялся, что на воздухе будет лучше, но ошибался. Ему стало ещё холоднее, если такое было возможно. К тому же, сильные руки не давали покоя – тормошили, дёргали, обжигали лицо прикосновениями, а он мечтал об одном – заснуть и проснуться уже в тепле.

— Дин, ты слышишь меня?
Папа. Он должен был убедиться, что это действительно отец. Он чуть не свихнулся от мысли, что не сможет разомкнуть веки из-за намёрзшей ледяной корки, но каким-то чудом открыл глаза и размыто увидел склонившееся над ним лицо.
— Пап…
Зубы стучали с такой силой, что, казалось, вот-вот начнут шататься и крошиться.
— Привет, сын.
Отец сдвинулся из поля зрения, и Дин не столько ощутил, сколько догадался, что тот снимает ботинки с его окоченелых ног.
Левую ногу пронзила резкая боль, и Дин понял, что его ожидает, когда мускулы начнут отходить. Но владевший им беспощадный холод оборвал эту мысль.

Жестокая дрожь поползла вверх по телу, скручивая мышцы мучительными судорогами. Он стиснул зубы, но не смог удержать хриплый полустон-полувсхлип, и, чёрт побери, как же было стыдно за эту слабость.
— Всё будет хорошо, мы тебя согреем. Просто потерпи.

Дин хотел спросить, что случилось, но язык, похоже, заледенел, с губ соскользнул всего лишь неразборчивый звук.
— Дин, открой глаза! Не отключайся, ладно?
Папа слегка похлопал его по щеке, и Дин удивился - когда же он успел глаза закрыть? Может, папа отстанет наконец и позволит заснуть хоть на несколько минут… Но следующий удар был жёстче.
Дин хотел сказать отцу, чтобы тот оставил его в покое, но вместо этого приподнял тяжёлые веки и уставился в небо плывущим взглядом.
— Молодец, так держать.

Папа усадил его и сам устроился позади, прижав Дина спиной к своей груди, расстегнул молнию и вытащил руку из куртки. Дин не мог сопротивляться, но это раздевание выводило из себя. Потому что было чертовски, невыносимо, адски ХОЛОДНО.
— Ннеее… - пролепетал он. Проклятый язык, превратившийся в сосульку, не желал шевелиться.
Но, видимо, папа догадался без слов, потому что настойчиво говорил на ухо:
— Я знаю, что тебе очень холодно, парень, но мокрую одежду необходимо снять. Переохлаждение добром не кончится.
Какого чёрта? Отец собирается его раздеть полностью?! На морозе?

Папа стащил с него куртку и быстро высвободил из налипших рубашки, футболки, джинсов и трусов. Дин почти не чувствовал, он снова стал улетать.
Папа опять начал твердить, что он скоро согреется, что не надо спать, и принялся растирать его досуха своим широким шарфом. Потом скинул с плеч пальто и завернул в него Дина. Тот слегка запаниковал, когда импровизированное одеяло спеленало его; показалось, что он очутился в ловушке.

Время словно запнулось, потому что он вдруг оказался сидящим, головой на отцовском плече, и не помнил, как это произошло. Папа что-то говорил, но смысл слов не доходил до Дина. Ему было достаточно рокочущего голоса, который действовал подобно колыбельной, и Дин уплыл…
Или нет.

Костяшки пальцев больно растёрли ему грудь. Дин невероятно устал и хотел спать, но собрался с силами, чтобы открыть глаза и сказать скотине, чтобы отстал, иначе потеряет свою чёртову клешню.
— Не отключайся, сын.
Ого… Это папа… Пусть делает, что хочет, Дин всё равно намерен поспать.

— Эй! – резко и громко сказал отец, сильными пальцами сжав его челюсть.
— Что?! – Дину казалось, он выкрикнул внятно и раздражённо, но вышло только еле слышное «о-о-ооо». Он моргнул по-совиному, глядя снизу вверх на папу, чьё лицо нависло над ним. Дин мог бы пересчитать седые волоски в бороде. Но решил, что займётся этим позже. Когда отдохнёт.

Папа заваливал его одеялами, накрывая одним за другим и плотно подсовывая под бока. Дин наткнулся взглядом на светящиеся цифры и после долгих размышлений наконец осознал, что находится в «импале».
Отец скользнул на сиденье водителя, и Дин почувствовал, как он поднимает его голову и укладывает себе на колени.
Папа был таким тёплым…
Рука, которой он придерживал Дина, была тёплой. Бедро, на котором лежал затылок Дина, было тёплым.

Дин свернулся калачиком… кренделем, если учитывать рост, и примостился к отцу как можно ближе, стараясь не упустить ни капли живительного сугрева. И было плевать, насколько по-девчачьи сейчас выглядел.
Он даже не понял, что закрыл глаза, но папа тряс его и в миллионный раз требовал не засыпать. Дин только стонал и отворачивался, пытаясь спрятаться в свой кокон из одеял. Почему нельзя оставить его в покое…

Отец не переставал тормошить его и даже повысил голос.
— Оталиии, - невнятно пробормотал Дин.
Папа ответил, но слова слились в неразборчивый гул, Дин не мог заставить себя сосредоточиться, чтобы понять их смысл. Он слишком устал. Он опускался куда-то в глубину, папин голос отдалялся с каждым мгновением. Дин на миг почувствовал неловкость от того, что не слушал отца, но изнеможение было сильнее.

_____________________________________________


Дина разбудил надоедливый ритмичный писк.
Чёртов будильник, раздражённо подумал он, безуспешно пытаясь увернуться от звука.
— Сэмми, - проворчал он низким от сна голосом, - придави гада.

— Дин.
Это не Сэм. Папа. И чем-то очень обеспокоенный.
Он заставил себя поднять тяжёлые веки, и папа медленно появился в поле зрения.
— Привет, парень, - сказал он с явным облегчением и улыбнулся во весь рот.
— Папа, где Сэм? – спросил Дин в замешательстве, оттянув кислородную маску. – С ним всё хорошо?
— Он в полном порядке. – Нахмурившись, папа удержал Динову руку. – Сэм в Стэнфорде.
Ах да…
— Он звонил?
— Ты же знаешь, он не звонит. Я ездил посмотреть на него неделю назад, помнишь?
Дин оглядел небольшую палату и увидел источник надоедливого звонкого писка – кардиомонитор, подключённый к его груди.
Ну, здорово. Чёртова больница.

Более того – его правая нога была на вытяжке. Настроение Дина упало ниже плинтуса – ничего себе была прогулочка. Полный трындец.
— Что случилось? – спросил он.
Дин смутно помнил воду, лёд, духа, тащившего его в глубину, обрывками – борьбу с тварью и, наконец, страшный, всеобъемлющий, всепроникающий холод, превративший его кости в куски льда.
Он до сих пор замерзал, его трясло от озноба.

— Дух рванул тебя с берега прежде, чем я успел дочитать заклинание. Не знаю, как тебе это удалось, но ты выбрался к поверхности и пробился сквозь наледь. – Отец взял его за кисть и крепко сжал, до боли. – Когда я тебя вытащил, ты был уже в третьей стадии гипотермии. – Папа помолчал и глухо добавил: - Ты сильно напугал меня, парень.
Дин растерялся от непривычного звука этого надтреснутого голоса и постарался сменить тему.
— Когда меня отпустят? – нетерпеливо спросил он. И папа ожидаемо хмыкнул. Дину не было смешно.
— Потерпи. Сначала нужно избавиться от последствий переохлаждения. Да и за переломом нужно понаблюдать, сложный какой-то.

Дин закрыл глаза и распахнул их снова, пытаясь не отключиться.
Джон догадался: измученный сын не осознавал, что таким образом борется с собой всё время с момента, когда очнулся.
— Я в порядке! – настаивал Дин. Он опять потянулся к кислородной маске и опять отец перехватил его.
— Несомненно. – Папа подвинул стул ближе к кровати и сел, не выпуская руку Дина.
Веки опустились сами собой.
— Я в порядке…

Он почувствовал отцовскую ладонь на голове и снова открыл глаза, чтобы посмотреть на него.
— Спи. Мы никуда не поедем, пока ты не отдохнёшь.
Папа убаюкивающе поглаживал его волосы. Дин не помнил таких прикосновений лет двадцать, наверное.
— Спи, сынок.

Значит, и в самом деле можно больше не бороться с чугунными веками и туманом в голове. А когда он проснётся, будет тепло.
И может быть, Сэм позвонит.

---

Speechless / Безмолвный

Название: Speechless / Безмолвный
Автор: Philote
Переводчик: Alrami
Оригинал:

здесь

www.fanfiction.net/s/4263856/1/Speechless
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1500 слов
Жанр: ангст, hurt/comfort
Саммари: происшедшее с Дином на охоте заставляет Джона вспомнить события десятилетней давности.
Примечание: третья часть "сериала" о детстве братьев Винчестеров.



Травм было много, вдобавок обезвоживание, но жизни они не угрожали.
Со всем этим Джон справился бы и в домашних условиях. Он не подумал бы обращаться к врачу, если бы не голос.

Голос пропал, совершенно.
Покрытый ссадинами и кровоподтёками Дин запаниковал,осознав, что не может издать ни звука. Еле слышный сип – всё, на что были способны его связки. Увидев, как побледнел до синевы и без того измученный сын, Джон погнал «импалу» в ближайшую больницу.

Как и оказалось, по большому счёту в этом не было необходимости: врач сказал, что связки всего лишь нуждаются в отдыхе, Дин их просто сорвал.
Услышав это, мальчишка успокоился, даже щёки чуть-чуть порозовели. Он стойко вытерпел обработку ранений и перевязку, только дышал часто и прерывисто. Джон стоял рядом, положив на тонкое плечо тяжёлую уверенную руку.

От госпитализации Винчестеры отказались, но скрыться до приезда полиции не успели. Джону пришлось наскоро придумать историю о том, как неизвестные хулиганы учинили жестокую расправу и закрыли подростка в брошенном доме. Дину в связи с его состоянием даже не надо было напрягаться и врать, он только кивал в нужных местах.

Им удалось избежать пристального внимания, обойтись без шума и фальшивых страховок.
Оставалось два часа езды до нынешнего пристанища, где Сэм сидел взаперти, держал оборону и наверняка сходил с ума от беспокойства.
Джон протянул Дину огромную бутылку с водой и включил магнитолу, чтобы прогнать тишину.


* * *

Судя по всему, его мальчикам для общения слова были совсем не нужны.
Сэм разобрался в жестах брата намного быстрее, чем Джон, он понимал беззвучные ответы Дина и будто читал его эмоции. Он почти сразу привык к молчанию старшего; более того, немота оказалась поводом держаться к Дину ближе обычного. Сэм обнимал его так, словно опять стал малышом, кидавшимся к брату при любой возможности, и тот не возражал, даже не вспоминая о личном пространстве.

Примечательно, что Сэм тоже изменился. Он по-прежнему разговаривал с отцом, и ничуть не меньше, чем раньше. Он и с Дином разговаривал – при почти полном молчании с обеих сторон – жестами и взглядами.
Тишина, поселившаяся в их случайном жилье – номере заштатного мотеля, немного нервировала Джона, тем более, часто он понятия не имел, о чём общаются мальчики.

А ещё воспоминания нахлынули, будь они неладны.
Такое же тягостное безмолвие царило в их доме десять лет назад, после той ночи, - Сэм ещё не умел говорить, а Дин отказывался, находясь в шоке от смерти матери. Это было самое трудное время для Винчестеров, но именно тогда Дин осознал себя старшим братом, и его стремление оберегать Сэмми стало жизненно необходимым, как дыхание. Именно тогда между братьями возникла прочнейшая связь любви и преданности, которая заложила основу их отношений.

Да, его сыновьям не нужны слова. Может быть, не были нужны никогда.

Ситуация слишком ярко напоминала немой период в детстве мальчиков: если Дин мог общаться без слов, то у него не было причин начать разговаривать вообще. Крошечный Сэм не нуждался в беседах, и Дин проводил с ним почти всё время. В конце концов, Джону пришлось настроить себя не предугадывать желания четырёхлетнего ребёнка и «не понимать» его просьб, не выраженных вслух.

Сейчас Джон не волновался: Дин был разумным, мужественным, терпеливым подростком, а немота – обычной травмой. Как всегда, было нужно просто дожидаться выздоровления.
Но проходили дни, а Дин даже не интересовался состоянием своих голосовых связок. Он открывал рот лишь для того, чтобы поесть.

Джон начал беспокоиться. Совсем немного.


* * *

Он не отдавал себе отчёта, куда направляется, до тех пор, пока не оказался в сорока милях от дома Бобби. Конечно, следовало бы предупредить старого друга, но Джон не позвонил. Он просто возник на пороге, дав Сэму возможность проскочить вперёд и обнять «дядюшку».

Давно привыкший к вторжениям Винчестеров Бобби поприветствовал Джона поднятием брови. Вторая бровь взлетела, когда он не услышал от Дина обычного «здрасьте». Сэм поторопился объяснить, что брат потерял голос.

Сингер не стал любопытничать, даже когда они остались вдвоём. Он принёс две бутылки пива, одну протянул Джону и сел рядом.
Охотники устроились на крыльце, наблюдая, как мальчишки играют с молодыми собаками.
Вне всяких сомнений Бобби жаждал знать, что произошло; он был настоящим дядькой, самозабвенно заботившимся о мальчиках и переживавшим за них. Оценив сдержанность друга, Винчестер без понуканий рас-сказал о случившемся на охоте и после неё.

Когда Джон закончил, они в течение нескольких долгих минут молча смотрели на возню ребят и щенков.
Наконец Бобби спросил:
— Ему сильно досталось?
— Ничего опасного для жизни. – Джон сделал большой глоток из бутылки и откашлялся. – Рубцы от верёвок. Порезы – неглубокие, но такие… умелые, по всему телу. И множество синяков… Его били.
Бобби негромко выматерился. Джон сдержался, но снова поднёс ко рту бутылку и не отрывался, пока не опустошил.
— Эти твари обычно мучают своих жертв перед убийством?
— Вряд ли, - глухо ответил Винчестер. – Монстр лично для меня устроил ловушку, чтобы свести старые счёты, и, пока поджидал, развлекался. Если бы я мог, ещё раз убил его.

Бобби понимающе кивнул.
— Голос ведь должен вернуться, правда?
— Две недели прошло.
— Долго… Может, стоит показать Дина врачу?
— Горло зажило. Он ест что угодно и не вздрагивает, когда глотает.
— Просто не говорит.
— Даже не пытается.
Бобби развернулся к Джону:
— С ним такое уже случалось, верно?

Десять лет назад они не были знакомы, но Сингер наверняка слышал историю Винчестеров от общих приятелей. Джон просто кивнул, не сводя глаз с мальчиков.
— Может быть, Дин захочет стать охотником. Возможно, выберет иной путь. Но сейчас он ещё ребёнок, Джон, не забывай. Он страдал и был смертельно напуган. Ему до сих пор страшно. И он знает, что тебе это известно.
— В страхе нет ничего постыдного, - пряча раздражение, сказал Винчестер. – Опаска – сигнал тревоги, который помогает сохранить жизнь. Те, кто перестают бояться, живут недолго.
— Об этом ты должен говорить не со мной, а с Дином. Кстати, когда в последний раз он видел твой испуг?
— Когда я отвязывал его, окровавленного, от столба… Ему стыдно за свою слабость.
— Не думаю. Дину надо выговориться.
— Но он не хочет, - Джон мягко, но решительно свернул разговор. – И у него есть отличный повод.


* * *

Они провели у Сингера несколько дней, в течение которых Бобби пытался растормошить Дина. Однако в качестве собеседника тот предпочитал брата, который и не собирался донимать его с разговорами вслух. Джон уже начал прикидывать, как перетянуть Сэма на свою сторону. Правда, он не придумал, как доказать Сэмми, что Дин нуждается в этой помощи, больше похожей на давление.

Однажды вечером сыновья опять затеяли возню с собаками. Стоя у крыльца, Джон наблюдал за игрой без особого восторга: Бобби обожал своих псин, но всё-таки это были не болонки, а сторожевые собаки. Со щенками проблем никогда не возникало, а вот взрослые были довольно опасны, и любое неосторожное движение могло их спровоцировать.
Джону не понравилось резкое предупредительное рычание, и он решил вмешаться:
— Сэмми, осторожно!
— Я не испугался! – быстро ответил младший, отпрянув от собаки.
— Чуток страха не повредит, - слова предназначались Сэму, но смотрел отец на старшего.

Дин, стоя позади братишки, обнял его и притянул к себе. Для Джона это бессознательное движение сказало всё - ясное, как белый день, как со-общение всему миру: я был рядом, ему нечего бояться.
Но мальчик по-прежнему не произнёс ни слова.

— Сэм, ты похож на поросёнка. Прими душ и переоденься.
— Ну, папа…
Строгим взглядом Джон остановил возражения и еле заметно качнул головой в сторону Дина.
Сэм был достаточно сообразительным, чтобы понять намёк. Высвободившись из объятий брата, он направился в дом.
Дин погладил пса по голове и намеревался было двинуться следом, но Джон придержал его за руку: «Посиди со мной».

По лицу Дина скользнула тень настороженности, однако мальчик повиновался.
Они поднялись на веранду и устроились в расшатанных креслах. Дин сел на краешке, напряжённо, предчувствуя неприятный разговор. Он даже отвернулся от Джона, рассматривая небо, залитое невероятными красками заката, но Винчестер знал, что сын слушает.

— Дин… - сказал он. И запнулся. Речь была отрепетирована в уме, но сейчас не хотелось вспоминать о заготовленных словах, он собирался говорить от сердца. – Когда отчаянные поиски закончились ничем, когда дошло, что я тебя потерял… Я был в ужасе. – Паренёк искоса взглянул на него, и Джон решился продолжить. – Кому, как не мне, знать, что в мире есть множество тварей и вещей, которых нужно страшиться. Я счастлив, что нашёл тебя живым, и даже не думал осуждать.

Дин опустил голову. Джон дотянулся до него, положив руку на плечо.
— Тебе было очень плохо, больно и страшно. Но ты выдержал. Ты сильный, сынок. И я горжусь тобой.
Дин всё же поднял на него глаза и кивнул. Другой реакции отец не дождался.

Как ни был расстроен Джон, он понял: мальчику нужно время. У Винчестера всегда хватало терпения и выносливости для охоты, но редко - для детей. Необходимо прислушиваться к подрастающим сыновьям, доносить до них свою правоту не криком, а убеждением. Он должен научиться выдержке и внимательности.

Джон ещё раз сжал плечо сына и встал.
И был вознаграждён двумя короткими словами, которые Дин прохрипел еле слышно:
— Спасибо, папа.

@темы: pre-series, фанфик, Дин Винчестер

---

Love Damns Me / Прóклятый

Название: Love Damns Me / Прóклятый
Автор: readersdigest
Переводчик: Alrami
Оригинал:

здесь

www.fanfiction.net/s/4326985/1/Love-Damns-Me
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: G
Размер: ~800 слов
Жанр: ангст, драма, AU
Саммари: Странная встреча. То ли была, то ли нет...
Примечание: Все претензии к автору.
"А я тут не при чём, а я тут не при чём..."©



Первое, что я слышу, оказавшись на Земле, - колокольный звон. Ритмичный, монотонный, он наплывает издалека, пропитывает воздух и кажется очень уместным ночью, под полной луной.
К сожалению, я не в силах приостановить время, могу лишь оказаться вне его течения. Ненадолго.

Я поднимаюсь по пологому склону холма, окружённая пёстрым от звёзд небом, и наслаждаюсь минутой пребывания в этом мире. Серебристые лучи скользят по моим обнажённым плечам, ветер запускает в волосы свои ласковые пальцы, дорога так надёжно тверда под ногами…

Пора возвращаться к действительности. Я со вздохом позволяю времени подхватить меня.

Человек стоит на вершине холма, на перекрёстке.
Я вижу его не только глазами; ночь недостаточно светла, но мне не нужно освещение.
Он молод и очень красив, обеспокоен и насторожён. Ему невыносимо страшно, однако ужас скручен и задвинут в глубину, скрыт другими, более важными чувствами: тревогой – за кого-то, не за себя, бесконечной нежностью и печалью.
Поразительно: он нисколько не похож на тех, с кем я имела дело на протяжении долгих веков – на смертных, которые творили лиходейство и мерзости во славу Зла. Не похож на прóклятых.

Ветер кружит возле меня перед тем, как отлететь и обвить человека вместе с его тоской, страхами и упрямством. Вихрь свободен, и он дразнит смертного недоступной тому волей, напоминает об обречённости и скорой гибели.

Лай летит вместе с ветром, накатывает из ниоткуда, словно океанские волны.
Человек замирает, как воин, поджидающий врага; он готов сражаться, хотя знает о тщетности сопротивления.

Мои гончие всё ближе. Мои собаки, которых я вырастила и воспитала, считаю роднёй и почти детьми, подступают к добыче. Тяжёлая ледяная энергия исходит от них подобно потоку.
Как правило, я не наблюдаю за финалом лова, ибо он всегда известен, а в процессе уничтожения тела нет ничего привлекательного.

Человек необычен настолько, что я не могу остаться равнодушной. Ловца никогда не интересует добыча, но, похоже, не бывает правил без исключения. Я не знаю, что он натворил, чтобы заслужить проклятие, но его душа чиста. Не невинная по любым меркам – людей или тварей, но чистая, честная и безупречная. Зло не оставило отметин на ней.

Я решаюсь окончательно, когда из глотки самого крупного пса вырывается оглушительный вой, служащий сигналом для атаки.
Шагнув из Тени, я даю увидеть себя и встаю между собаками и добычей.

Человек испуган меньше, чем я ожидала. Он готов к безнадёжной схватке. Кажется, напряжение вокруг него искрит и гудит, словно пчелиный рой.
— Забавно, - говорит он. – Я с нетерпением жду последнего поцелуя.
Лишь спустя несколько мгновений я понимаю: человек перепутал меня с кем-то. Он видит моё замешательство, и взгляд становится ещё жёстче.
— Ты – не она, - сурово роняет он. – Кто ты?

Собаки выбирают именно этот момент, чтобы сделать шаг вперёд. Гулкий нарастающий рык не оставляет сомнений в их стремлении довести дело до конца.
Человек подбирается для боя.
— Они тебя не тронут, - спокойно говорю я.
Его смех по вкусу напоминает горький миндаль.
— Да, конечно! Твои псы – всего лишь огромные пушистые щенки с плохими зубами.

Вой разрастается, заполняя пространство, оседая на землю колкими чёрными кристаллами. Лицо человека застывает маской, но он пока справляется с охватившим его ужасом.
— Они не нападут, - подтверждаю я, несмотря на то, что нас окружают горящие голубым пламенем глаза.

Человек подступает ко мне, и собаки приближаются так, что я чувствую исходящее от них нетерпение.
— Кто. Ты? – спрашивает он, подчёркивая каждое слово, словно сама его жизнь зависит от моего ответа. Пожалуй, так оно и есть.
— Друг, - отвечаю я.
Он усмехается – зло и недоверчиво.
— У меня нет друзей среди ваших.
Псы движутся вокруг нас медленно и неотвратимо. Человек невольно следит за ними.
— Я же не сказала – твой друг.
— Уела.
Впервые вижу почти искреннюю улыбку на его совершенном лице, задорный и дерзкий проблеск, и знаю - уже не отступлю. Я не стану забирать его.
Я всегда выполняла свою работу и не имела проблем со Злом. До этого дня… до этой ночи.

— Разве ты не хочешь спросить, что я здесь делаю? – заинтригованная отсутствием любопытства с его стороны, я беру инициативу на себя.
— Разве ты не хочешь спросить меня о том же?
Я ухмыляюсь: один – один.

Он снова улыбается, только теперь его мрачная усмешка похожа на оскал.
— Слушай, у меня вроде как имеется неотложное дело к одной горячей сучке в чёрном платье. Судя по всему, здесь будет грязновато. Может, уберётесь восвояси?
— Почему? – спрашиваю я.
— Я же сказал: картинка будет не из лучших. Наверняка большинству хватило бы такого ответа, чтобы свалить отсюда ко всем чертям.
— Я не о том. Почему ты проклят?
— Что?
— Адские псы скоро придут за тобой, мои собаки их чувствуют. Но мне хотелось бы знать, что заставило тебя сдаться на вечные муки? Ты окажешься в самых глубинах Пекла. Кто проклял тебя?

Долгая минута молчания тянется между нами. Когда я уже уверена, что не дождусь ответа, он размыкает губы:
— Любовь.

@темы: фанфик, Дин Винчестер

---

Milk And Cookies / Молоко и печенье

Название: Milk And Cookies / Молоко и печенье
Автор: readersdigest
Переводчик: Alrami
Оригинал:

здесь

www.fanfiction.net/s/4279038/1/Milk-And-Cookies
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: G
Размер: ~700 слов
Жанр: ангст, драма
Саммари: Несколько минут из жизни пятилетнего Дина Винчестера.
Артер: la_Distance
Примечание: Случайно наткнулась на этот фанфик, который стал своеобразным продолжением предыдущего - "Держаться вместе". Не могла не перевести.



В свои пять лет Дин Винчестер был очень тихим.
Обычно он не произносил ни слова, сидя где-нибудь в сторонке, и оживлялся только в присутствии отца и младшего брата. Но даже тогда он казался необычно смирным для ребёнка.

«И что я буду делать с немым пацаном?» - спрашивает себя Калеб с некоторым раздражением. Он не то чтобы не любит детей или настроен против Дина, он всего лишь намеревался пойти на охоту с Бобби и Джоном, а вместо этого пришлось заделаться нянькой.
Младшего из братьев, который ещё не выбрался из пелёнок, забрал пастор Джим, сказав - Сэм ещё слишком мал, чтобы доверить его такому обалдую. Честно говоря, охотнику хватало и одного маленького Винчестера, даже спящего.

Как там, кстати, его молчаливая обуза?
Калеб осторожно открывает дверь в гостевую спальню и слышит слабый звук – скорее поскуливание, чем хныканье, словно и во сне мальчик сдерживает себя.
Лёжа на огромной кровати, Дин кажется ещё меньше и беззащитнее. Тёмные брови нахмурены, личико напряжено, как от испытываемой боли. Тоненький стон звучит опять, и Калеб решает, что мальчика нужно разбудить. Охотник тоже повидал немало кошмаров…

Он прикасается к плечу Дина.
Тот вскакивает, в ужасе отбросив одеяло, широко распахнутые глаза всё ещё видят созданную дурным сном реальность, дыхание рвётся и замирает.
— Эй, малыш, успокойся, - встревоженно говорит Калеб. – Дин, посмотри на меня!
Его голос прорывает паутину кошмара, и мальчик бросается к охотнику, чтобы обнять изо всех сил.

Калеб потрясён. С тех пор, как он увидел Дина, тот не шёл на контакт ни с кем, кроме отца и братишки. Насколько же этот кроха напуган, если полузнакомый дядька стал для него спасителем…
— Ш-ш-ш, всё хорошо, это был просто сон, - Калеб гладит дрожащего Дина по взлохмаченным светлым волосам. – Пойдём на кухню, выпьем тёплого молока. Вдруг удастся найти и запасы пастора Джима; он припрятывает самое вкусное печенье, чтобы слопать его в одиночку.
Калеб берёт мальчика на руки, удивившись его лёгкости, и несёт по лестнице вниз. Он нажимает на все попадающиеся выключатели, дом наполняется светом, загоняя тени и плохие сны в самые далёкие уголки.

Охотник усаживает Дина за стол, не переставая разговаривать с ним, стараясь отвлечь и успокоить. Он приносит две кружки чуть тёплого молока и большую тарелку с шоколадным печеньем.
Когда он садится рядом с Дином, мальчик поднимает на него большие светло-зелёные глаза, полные такой недетской тоски, что Калеб приходит в замешательство. Хотел бы он знать, что или кто мог настолько напугать мелкого… Ему должны сниться воздушные шары и плюшевые мишки, а не твари!

Калеб делает приглашающий жест. Дин понимает его правильно и вскарабкивается парню на колени, одной рукой цепляясь за его футболку, второй пытаясь дотянуться до кружки.
Охотник, придерживая Дина, пододвигает к нему молоко.
— Хочешь, поделюсь секретом?
Получив в качестве ответа приподнятую бровь, он продолжает, словно инструктирует по серьёзному делу:— Итак, возьми печенье. – Дин берёт и оборачивается к Калебу. – Этому фокусу меня научил старший брат, - заговорщицки сообщает охотник и макает зажаристый квадратик в молоко. – Попробуй.

Подражая Калебу, Дин опускает печенинку в молоко по самые пальцы и наблюдает, как от затопленного квадрата поднимаются пузырьки воздуха, сначала быстро, потом всё медленнее, пока не оставляют попытки добраться до поверхности.
Калеб вынимает печенье, подмигивает Дину и запихивает вкусняшку в рот целиком. Мальчик повторяет его движение; в маленький рот влезает только часть размокшего печенья, облепляя губы крошками.
Они согласно жуют в тишине, обмениваясь понимающими взглядами.

— Объедение, точно? – спрашивает Калеб тихого ребёнка, надеясь услышать ответ.
Дин не произносит ни звука, но то, что получает охотник, стоит тысячи слов.
Глаза мальчика блестят, губы растягиваются, уголки приподнимаются – чему парень изумлён так же, как в тот миг, когда малыш бросился к нему, словно к спасательному кругу. Дин никогда не улыбался, даже своему отцу. А сейчас сияет и дарит солнечную улыбку - и этот свет именно для него, для Калеба.

Они потянулись за новыми печенюшками.
Но рокот «импалы» за окном прерывает этот миг единения. Дин, спрыгнув с колен Калеба, отодвигает свою кружку подальше, к соседнему стулу, и смотрит, как отец с Сэмом на руках, Бобби и Джим входят в дом.

— Дин? Что ты здесь делаешь? Уже поздно, - в голосе Джона сквозит неприятное удивление, и мальчик опускает голову. – Пойдём наверх, тебе и Сэму пора спать.
Дин уходит за отцом, не оглянувшись. Калеб провожает его взглядом, впервые в жизни сожалея, что охота друзей не затянулась.

Ему не хватило молока, печенья и солнечной улыбки.

@темы: pre-series, фанфик, Дин Винчестер, ангст, СПН

---

Holding Close / Держаться вместе

Название: Holding Close / Держаться вместе
Автор: morning sunlight
Переводчик: Alrami
Оригинал:

здесь

www.fanfiction.net/s/4848550/1/Holding-Close
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Рейтинг: G
Размер: ~1000 слов
Жанр: ангст, драма
Саммари: 2 ноября 1983 года. Ночью после пожара...
Посвящение: la_Distance. За то, что подвигнула на первый в моей жизни перевод фанфика и создала замечательную обложку.


Сидя на стуле в приёмном покое, Дин прижимал к себе тяжёлого братишку, завёрнутого в одеяло. Он кивнул, когда почувствовал взгляд Сэмми, - словно ребёнок сказал что-то слышное только ему.

Дин сморгнул слёзы, пытаясь вытереть влажную щёку о плечо, пока папочка не увидел. Папа всегда говорит, что мужчины не плачут.
Папочка ушёл в другую комнату. Они с братом остались вдвоём, и не имеет значения, сколько приветливых тёток с ласковыми голосами будут крутиться рядом, это не изменит ничего, он никому не отдаст Сэма.
— Эй, дорогой, - тётя в белом платье нагнулась к нему, - мягкая улыбка, добрые глаза, - но Дин угрюмо отвернулся, цепляясь за младенца на руках, будто за соломинку. - Как тебя зовут, милый?
Мамочка предупреждала, он не должен отвечать незнакомым людям. Именно сегодня не стоило забывать об этом.
Если Дин хочет стать самым лучшим старшим братом на свете, он обязан помнить все важные слова, которые говорила мама, и папа тоже.
Он посмотрел на плотно закрытую дверь. Когда же папочка выйдет оттуда?
— Высматриваешь отца, чемпион? - спросила тётя. Дин уставился в пол и крепче обнял Сэмми. – Врач обследует твоего папу, и он сразу же вернётся. Пусть доктор посмотрит и тебя с малышом, давай убедимся, что вы оба не пострадали?
Дин покачал головой и отвернулся от неё всем телом, укрывая-защищая Сэма.

Словно почувствовав его отчаяние, отец открыл дверь.
У Дина вырвался вздох облегчения, когда наконец он увидел огромную фигуру, надёжную, как скала. Их глаза встретились, и Дин уже не смог сдерживать слёзы; солёные и горькие, они покатились по щекам, стали капать с подбородка.
Джон Винчестер, не обращая внимания на медсестру, присевшую перед его мальчиками, в два шага пересёк холл и подхватил Дина со стула, одновременно беря из его ручонок младшего и обнимая, окутывая сыновей своей нежностью и горем. «Я здесь. Я с вами».
Дин уткнулся в грудь папы. Его прерывистый плач был еле слышен из-за прижатого ко рту воротника отцовского халата.

Он успокоился, только когда его коснулся Сэмми, случайно выпростав крошечную ручку из одеяла. Дин невольно улыбнулся, вытер глаза и, дотянувшись до братишки, поцеловал того в лоб.
— Ты молодец, - хрипло проговорил Джон.
— Мистер Винчестер, мы должны осмотреть детей. Ваш сын не позволил нам обследовать его и не подпускает к ребёнку.
— Да, конечно. Я помогу.

Джон внёс мальчиков в кабинет, где их ждала пожилая женщина-врач. Поставив Дина на топчан, он хотел отойти, но маленькие руки, обвившие его шею, не хотели разжиматься.
— Малыш, леди всего лишь осмотрит тебя. Отпусти, я никуда не уйду.
Дин не шевелился и молчал. Джону пришлось извернуться, чтобы сесть на ложе. Дин тут же вскарабкался к нему на колени.
— Его могло обжечь? – спросила врач.
Джон качнул головой.
— Нет. Он вынес братика до того, как пламя охватило дом. Может быть, дыма наглотался.
— А другие травмы? – Врач показала Дину стетоскоп. - Солнышко, я хочу послушать, как ты дышишь. - Она приподняла полы его пижамной курточки. – Сделай несколько глубоких вдохов для старой бабушки.
Мальчик перестал дышать вовсе.
— Извините, - пробормотал Джон, - он просто…
— Он храбрый молодой человек, - сказала врач с улыбкой.
Дин, конечно же, не выдержал и вдохнул, дав доктору возможность услышать то, что она хотела.
— С вашим сыном, похоже, всё в порядке, мистер Винчестер. Физически. Он в шоке, хотя до конца не осознал, что произошло. Вам будет очень трудно, когда его ударит понимание… Могу я взглянуть на младшего?

Пересадив Дина в изножье кушетки, Джон повернулся и, уложив Сэма, стал разворачивать одеяло.
Он почувствовал, как маленькие кулачки колотят его в спину – Дин отчаянно не желал оставаться один, вне семейного круга, даже на мгновение.
Джон передал младенца в руки врача – та взяла его так уверенно, что Винчестер успокоился и обернулся к Дину.
Мальчик не плакал, но чумазое личико было искажено паникой. Джон потянул сына к себе, опять усадил на колени и держал в объятии, пока тот не перестал дрожать.

Врач сказала, что у самого маленького Винчестера всё хорошо, и положила ребёнка на пахнущее гарью одеяльце.
Дин сразу же двинулся к брату, таща за собой отцовскую руку и умоляюще оглядываясь на Джона: «Ну, обними же нас…» Винчестер сгрёб их в охапку, и тревожная мысль о том, что Дин с минуты пожара не произнёс ни слова, исчезла недодуманной.

— Мальчики здоровы. Но мне опять хотелось бы предупредить, что трагедия окажет на вашего старшего сына огромное влияние. Испуг, горе, гнев, растерянность – он слишком мал, чтобы справиться с ними или хотя бы описать то, что испытывает. Он будет постоянно нуждаться в поддержке и терпении с вашей стороны, будьте с ним как можно мягче и заботливее. Не стесняйтесь обращаться за помощью – растить двоих детей нелегко…
— Благодарю, мэм. Мы можем идти?
— Да, конечно…
Она невольно вздохнула, глядя, как Джон Винчестер взял своих малышей на руки и направился к выходу.

Джон покинул больницу так быстро, словно бежал от неведомой опасности.
Он не отдавал себе отчёта, но сжимал сыновей куда сильнее, чем следовало бы. Ему казалось, если ослабит хватку, может потерять детей, как только что потерял Мэри.

Перейдя через улицу, Винчестер вошёл в мотель, заказал номер, и ему было в высшей степени наплевать на изумлённые взгляды портье.

Он запер дверь на два засова, неловко удерживая мальчиков одной рукой, и лишь потом опустил их на двуспальную кровать.
Дин обнял братика, пристраивая Сэма под мышку; тот покряхтел и вскоре спокойно уснул.

Джон метался по комнате, как тигр по клетке. Ему удалось взять себя в руки только после того, как он заметил, что Дин провожает каждое его движение тревожным взглядом.

Винчестер лёг рядом с сыновьями, положил руку сразу на обоих и шепнул старшему: «Мы всегда будем вместе – ты, я и Сэм». В сию минуту он свято верил, что именно так и будет.
Измученному Дину этих слов оказалось достаточно. Согретый теплом отца и брата, он погрузился в сон.

@темы: pre-series, фанфик, ангст, драма, Дин Винчестер, СПН, Джон Винчестер

---

C наступающим!

---

20.02.2012 в 21:47

Пишет  Swenigora:

Дин.
Взяла себе. Очень понравилось. Автор пишет, что у него получилось немного пафосно, но мне все равно нравится,потому что про Дина никогда не может быть слишком.

20.02.2012 в 02:19

Пишет  melmari:

1. Я
для Броооо
25 фактов про Дина
это будет не художественно
и пока что 10
но больших
и КРАЙНЕ пафосных

1. дин в начале такой не поймешь какой
смеется улыбается рубаха-парень наплевать-на-правила мухлевать на бильярде фальшивые кредитки настоящая душа
стебется над сэмом стебется над собой делает свою работу
спасать-людей-охотиться-на-нечисть-семейный-бизнес
а потом бах и в глаза смотришь
а там полный пиздец какие творятся смертельной тоски и боли вещи просто невозможно
2. уже во второй серии он четко заявляет
что дескать сэмми ты на кого этих людей бросить хочешь
ты посмотри на них как же можно не помочь
как в принципе можно не помочь
у него это в голове не укладывается
и дин это всегда человек который о себе вообще-вообще никогда не думает
это человек-спаситель человек-вывернусь-наизнанку-сдохну-но-не-дам-плохому-случиться
человек который всегда винит себя в том в чем не виноват
человек который виноват во всем
3. дин это эдакий аскет которому дайте чизбургер дерьмовый отель машину дорогу пистолет и порножурнал-большие-азиатские-сиськи
(что как бы подтверждает версию что он не пидорас)
и он будет в общем-то счастлив пока с людьми не происходит какая-нибудь херня
но поскольку с людьми всегда происходит херня
то дин никогда не будет счастлив и на этом месте можно даже поплакать
4. в серии вера дин чуть не умирает и лежит в больнице такой красивый с черными кругами под глазами
и трубка какая-то торчит у него из-под рубашки
и на это очень больно смотреть
и вообще это очень важная серия по всем параметрам тк она идеальна чтобы в него влюбиться
у него там толстовка с капюшоном и он умирает очень спойкойно и от того страшно
но еще более страшно когда он не умирает и опять думает что он - см пункт 2 - человек который виноват во всем
5. дин с детьми это почти как с джесси с детьми
такое же истинное незамутненное участие и взаимодействие и понимание
только дин как бы взрослее
потому что дин никогда не был ребенком
6. дин в отличие от многих сериальных персонажей не расщепляется ни на что отдельное
и говорить про него можно вечно как про настоящего человека
потому что он цельный и монолитный и в то же время многогранный
а цельность его в том что дин никогда не изменяет себе
и еще в чем-то совершенно необъяснимом
как бог
7. дину можно сочувствовать не абы как а до катарсиса
дину можно до смерти сочувствовать но он этого не примет
потому дин из тех что никогда не прощает себя за что бы то ни было
а если бы все были как дин
то вот он и мир одновременно без зла и не скучный
8. дин очень земной и принадлежит земле за землю борется и за землю умирает
интересуют дина люди а не какие-то там абстрактные идеи
дин он вообще не языком болтает и не лежит на диване думая
дин он берет и делает
берет и делает что должен
и будь что будет
9. в дине непостижимо соединяется глобальная и убийственная ответственность за последствия собственных и чужих действий
с полным игнорированием этих последствий если они касаются его собственного благополучия
10. дин это тот которому ужасно хочется открыть дверь и впустить его со всеми заморочками но нельзя тк это будет неправильно
дин это образец самого правильного человека на земле
и никогда никому не стать таким как дин
дин весь стремление и весь трагедия
дин находится там где ему не место
в сериале этом дину не место
дин должен быть в чем-то настоящем а не в этих искуственных декорациях
но дин там и дину там тесно и неприятно и некуда развернуться но ничего не поделаешь
впрочем дин всегда умеет находить в себе силы пошутить черным юмором и от этого дин еще более прекрасен
я не знаю как дин до сих пор жив
потому что то через что дин прошел куда хуже ада
а главное не факт что станет лучше
поэтому дин всегда будет тем на кого надо равняться и образцом
образцом недостижимым никогда но образцом который всегда надо хотя бы пытаться достигать
да я тут крайне пафосно говорю
уж извините
может все дело всего лишь в том что у дина улыбка как у молодого бога и лучики от глаз и сами глаза большие и нечеловеческие
может все дело просто в том что таких как дин не бывает
или в том как прикольно он крутит в руках ружье
или в том как он роется в своих устаревших кассетах рок музыки и смешно подпевает ей
или в том как невероятно красиво дин умеет страдать
да
наверное в этом

---

17.10.2015 в 16:18

Пишет  Del_:

То, из-за чего собственно, Темный ангел и смотрелся когда-то!

---

Радуга

Название: Радуга
Автор: Alrami
Персонажи: Дин, Сэм
Рейтинг: G
Жанр: стихи, POV
Дисклаймер: персонажи Крипкины, остальное - моё
Четвёртая серия десятого сезона. Берег озера.


В душе моей легко, светло и пусто –
кровавой пыткой сделали ремонт.
За прошлое не стыдно, просто грустно.
Вся жизнь, как бой. Без тыла вечный фронт.

Мы помолчали. Робко попытались
поговорить. Но прежде, ныне, впредь
«Ты – космос мой. Ты – всё, что мне осталось» -
чем вслух сказать, уж проще умереть.

Ты рядом. Небеса. Вода. И пиво.
Покой и мир, которых не сберечь…

И радуга изогнута красиво
над головой – дамоклов божий меч.

---

Кода к 9.14

Название: Кода к 9.14
Автор: Alrami
Персонажи: Дин, Сэм
Рейтинг: G
Жанр: стихи, POV
Дисклаймер: персонажи Крипкины, остальное - моё
Сэм знал, куда бить...



Меня опять накрыла темнота,
Остановила сердце, чувства, мысли.
Вселенная, душа... Нет, - пустота.
Тебя любил я.
Слишком.
Больше жизни.

Как плаха - непрощённая вина.
Как острый меч - глаза родного брата.
А дальше - боль.
А дальше - тишина.
Мой личный Ад - как вечная утрата.

@темы: стихи, фанфик, Дин Винчестер

---

Рождество в Су-Фолс - 2

Название: Рождество в Су-Фолс - 2
Автор: Alrami
Персонажи: Дин, Сэм, Джон, Бобби, Азазель
Рейтинг: G
Жанр: мистика, драма
Предупреждение: AU
Дисклаймер: главные персонажи Крипкины, остальное - моё
Примечание автора: по многочисленным просьбам читателей
Дин всё исправил.





1.


Сэмми проводит почти всё время, сидя на подоконнике и глядя на улицу. Иногда выходит поиграть с ребятами, но те смотрят на него с жалостью и бросают мяч, словно трёхлетней девчонке, – слабо и точно, чтобы поймал наверняка; потом зовут обедать. Сэм сходил к соседям два раза, вытерпел сочувственные вздохи-ахи и решил, что подоконник – лучшее место на свете.

Для папы лучшее место – за кухонным столом с бутылкой виски и стаканом. В первый раз Сэм увидел его пьяным вечером после похорон. Сэм плакал, и папа плакал, обнимая его, и просил потерпеть, говорил, мол, виски ему нужно, чтобы пережить несколько дней, а потом всё будет так, как раньше… Пошла уже третья неделя, но как раньше не стало.

Зазвонил телефон.
- Возьми трубку! – кричит Джон.
Сэм берёт и слышит хриплый мужской голос:
- Это кто? Сэм? Как ты, малыш? Где отец?
- Он… он не может подойти.
- Передай ему, звонил Бобби Сингер. Мы с Дином будем через полчаса.
Сэму не нравится, что незнакомый дядька назвал его малышом. Но, поразмыслив, он решает: может, потому и назвал, не зная, что Сэму уже десять лет.

Войдя в кухню, он с радостью видит: отец не допил и первый стакан. Более того, услышав о визитёрах, Джон убирает спиртное в шкаф и подставляет голову под струю холодной воды прямо в мойке.
- Папа, кто это?
- Старый друг. Мы очень давно не виделись. С тех пор, как Бобби… у Бобби горе случилось. – Джон вытирает голову тем, что попалось под руку, - снятым с крючка фартуком Мэри.
- А Дин? Его сын?
- У Сингера нет детей. Скорее, кто-нибудь из приятелей.

Пребывание на подоконнике обретает смысл. Джон жарит отбивные, из кухни доносится шипение раскалённого масла и ругань вполголоса. Сэм следит за проезжей частью и ловит момент, когда бежевый с синим микроавтобус сворачивает к дому.

Машина останавливается, одновременно открываются дверцы, и наружу выбираются двое: с пассажирского места – бородатый крепыш в кепке и коротком пуховике, с водительского – вихрастый мальчишка в большой для него армейской куртке песочного цвета. Конечно, паренёк старше, но Сэм почему-то сомневается, что и через три-четыре года отец позволит ему водить машину.

Сэм бежит к двери и открывает, не дожидаясь стука.
- Привет, - говорит дядька, входя первым. – Я Бобби. А это Дин.
Русоволосый мальчик кивает Сэму и по-взрослому протягивает руку.
Из кухни, откуда тянет подгоревшим мясом, спешит Джон.
- Ты всё-таки приехал… - произносит Винчестер, и его голос срывается.
- Прости, раньше не смог, мы охотились в Аризоне. Закончили дело и сразу к тебе, гнали вовсю. Дин дольше меня был за рулём.
Джон поворачивается к подростку:
- Привет… э-э…
- Это мой сын, - сообщает Бобби.
- Ты очень похож на отца, - зачем-то говорит Джон; во внешности Сингеров нет ничего общего.
- Ага, копия, - соглашается Дин, уголок рта дрогает в улыбке.
- Там обед, - торопится Винчестер. – Вы, наверное, есть хотите…
Сингеры переглядываются, и младший говорит:
- Спасибо, я не голоден. Просто подожду.
Джон указывает на большой диван в гостиной. Мальчик снимает куртку, и Винчестеры с изумлением видят ремни наплечной кобуры на его свитере.
- Бобби, - тихо говорит Джон, - он ребёнок…
- Он охотник.
Уровень Сэмовой зависти ударяет в самый верхний колокольчик. Он пробует заглушить звон той мыслью, что пистолет просто не может быть настоящим! Наверняка там пластмассовая игрушка, из которой даже бедного воробья не застрелишь. Охотник!
Бобби следит за тем, как сын усаживается, берёт со столика журнал, и поворачивается к Винчестеру.
- Сможешь поговорить?
- Да, - отвечает Джон, - уже смогу.

Сэм пробирается на кухню следом за мужчинами и устраивается на табурете в закутке между холодильником и окном; он надеется услышать важное до того, как прогонят.
Бобби пытается разрезать чёрную и жёсткую, как подошва, отбивную, безуспешно скребёт ножом по тарелке и, оставив попытки, намазывает кусок хлеба горчицей.
Джон ставит перед ним бутылку пива, предлагает виски.
- Я завязал, - отказывается Сингер.
- Давно ли? – в голосе Джона неприкрытая ирония.
- С тех пор, как сын появился.
- Откуда он у тебя?
- Расскажу позже. Сначала твои дела. Кстати, малыш здесь не лишний?
- Сэмми, посмотри телевизор.
По тону отца Сэм понимает, что лучше не спорить.

Дождавшись, пока мальчик выйдет в гостиную, Сингер спрашивает:
- Как я понял, Мэри убил не простой грабитель?
Звякая горлышком о стакан, Джон наливает себе спиртное и выпивает одним глотком.
- В полиции сказали, я его спугнул. Неудачное ограбление… Бобби, вор не убивает точным ударом в сердце так, что даже крови почти нет. И не использует для этого древний кинжал. Вот, зарисовал по памяти.
Винчестер протягивает другу затёртый на сгибах лист бумаги. Бобби рассматривает набросок странного кинжала с изогнутой деревянной ручкой и прямым обоюдоострым клинком.
- На плоскости были какие-то письмена, но я их не разглядел, не до того было.
- Никогда не видел ничего подобного, - сознаётся Бобби. – Похоже на ритуальное убийство. Прости… У меня нет знакомств среди копов Лоуренса, но я попробую подержать в руках этот кинжал. Ты правильно сделал, что обратился ко мне.
- Старик, это я должен просить прощения за то, что не поверил, когда ты рассказывал об обстоятельствах гибели Карен. Почему люди слепы и глухи, пока беда не коснётся их самих?! Ты считаешь, в смерти Мэри виновато сверхъестественное?
- Почти не сомневаюсь.
- Тогда, может, скажешь, что было рассыпано на окне?
Бобби заглядывает в конверт, осторожно нюхает жёлтый порошок и поднимает глаза на Джона.
- Сера. Твою жену убил демон.
Винчестер резко краснеет, затем краска отливает от его лица.
- Не похоже, чтобы ты шутил.
- Какие шутки… Демоны так же реальны, как мы с тобой. Как этот стол. Как мясо, которое ты безбожно сжёг.
- Что же мне теперь делать?
- Я нарочно приехал на минивэне, чтобы забрать вас с пожитками к себе. Творится странное и страшное, Джон; нельзя оставаться одним. Кстати, как Сэм переживает всё это? Его не напугали?
- Он спал. Его разбудил шум внизу, когда я вызвал копов. К счастью, он не видел мать… Бобби, я жизнь положу на то, чтобы отомстить за Мэри! Я прикончу тварь! Сделаю всё, чтобы обезопасить жизнь Сэма!
Теперь уже Сингер подливает виски в стакан Джона.
- Я помогу, - мягко говорит он, - мы разберёмся. Давай собираться, утром нужно выехать.
Джон пьёт, сидит молча, и его понемногу отпускает.
- Ты обещал рассказать о сыне. Взял мальчика из приюта?
- Я всем так говорю, - смущённо и радостно улыбается Бобби. – Ну, не хочется в психушку на старости лет…


Пять лет назад Роберт Стивен Сингер намеревался отмечать Рождество так же, как и все предыдущие годы, – медленно напиваясь до бессознательного состояния.
Он отвернул фотографию покойной жены к стене - негоже Карен смотреть на безобразие - и устроился в кресле с непочатой бутылкой. За окном было ещё светло, но снег приобретал сиреневый оттенок, как это всегда бывает перед сумерками, и каёмка неба над лесом наливалась алым – к завтрашнему ветру.
Бобби проверил, есть ли ещё бутылки рядом, чтобы лишний раз не вставать, включил телевизор без звука - для компании - и отвернул пробку, предвкушая дурман, изгоняющий боль и призраков.

И в тот же момент загавкали собаки. Ротвейлер и доберман бегали на воле и лаяли незнакомо: не оповещающе, когда подъезжал кто-то из приятелей, не злобно, когда на «Автосвалку Сингера» лез чужак, не весело, гоняя птиц, – неуверенно подавали голос, словно звали хозяина, мол, выйди, посмотри.

Пересилив себя, Бобби поднялся, на всякий случай сунув револьвер за пояс, и, встав на пороге, обозрел владения. Укутанные снегом старые машины, собачьи следы вокруг крыльца и сами замолкшие псы, помахивающие хвостами. Тишь и благодать.
Сингер сделал шаг вперёд, чтобы кинуть Смиту и Вессону по половине котлеты в качестве рождественского лакомства, и запнулся. И только тогда посмотрел вниз, под ноги.

Тепло укутанный ребёнок спокойно спал на мёрзлых досках, как в своей постели. Снег на ступенях был нетронут. Словно кто-то сверху, не касаясь земли, положил малыша к дому старого пьяницы – так бережно, так невесомо, что тот даже не проснулся.

Бобби наклонился к подкидышу. Светлое личико со здоровым румянцем и миловидными чертами могло принадлежать и мальчику, и девочке; волосы скрывал наброшенный до бровей капюшон.
Сингер поднял лёгкое тельце, малыш вздохнул, собаки недоумённо засопели.

Уложив ребёнка на софу, Бобби выпутал его из мужского кардигана, серо-голубого, старомодной вязки «жгутами».
Это был мальчик лет восьми - русые волосы шапочкой, длинные пушистые ресницы, веснушки, – одетый в свитер, джинсовый комбинезон, ботинки с мехом.
Сингер присмотрелся: на правой стороне лица – от виска через щёку до уголка рта – белела нитка давно зажившей раны. Насколько охотник разбирался в шрамах, этот был старше владельца лет на двадцать.

Заскорузлой ладонью Бобби отвёл чёлку и дотронулся до лба – проверить, нет ли температуры.
Мальчик шевельнулся от прикосновения, распахнул несонные глаза - зелёные, как просвеченный солнцем виноград, и улыбнулся – настолько знакомо, что у Сингера горячо и пушисто заворочалось в груди.
- Привет… Дин, - прошептал он. И в счастливом смятении подумал: почему именно Дин, а не Том или Джек?
- С Рождеством, папа!
Мальчуган сел и огляделся.
- Тут кофта была, тебе в подарок.
- Здесь она… - голос никак не желал подчиняться. – Хорошая кофта… С Рождеством и тебя…
Подкидыш крепко обхватил его за шею и прижался щекой к седой щетине. Бобби обнял Дина. Под рукой гулко билось маленькое сердце, отбивая такт: род-ной, род-ной…
- А где ёлка? – спросил мальчик. – Ты забыл?
- Я просто не успел. Поедем, купим самую красивую. И игрушки.


Винчестер смотрит на Бобби, сияющего, как рождественское дерево, и осознаёт, что сам улыбается – впервые за три недели.
- Ты хоть понял, что произошло?
- Нет. Хотя сначала пытался разобраться, но ничего не нашёл и понял – не надо. Спроворить бумаги для меня не проблема… Этот мальчик – вся моя жизнь, Джон; какая разница, как он попал ко мне. И ты, приятель, завязывай. – Сингер кладёт ладонь, закрывая стакан с виски. – У нас столько дел! Надо вырастить сыновей и перебить как можно больше нечисти. Мы не можем вернуть любимых, но в состоянии спасти других людей.
- Сначала я найду убийцу Мэри! – Винчестер высвобождает стакан и допивает виски.
- Найдёшь, - уверенно говорит Бобби. – Я помогу.

* * *

Сэм садится на диван, включает телевизор. Делает вид, что смотрит мультик, а сам косится на гостя, читающего старый автомобильный журнал.
Дин снял свитер, он сложен под локтем; наверное, и кобура там же. Остался в синей футболке; на шее на каучуковом шнурке висит кулон в виде рогатой маски. Перелистывающие страницы руки совсем не похожи на детские. То есть они маленькие, но какие-то… натруженные: в мозолях, ссадинах и тёмных, въевшихся под кожу пятнах. А мама дрожала над каждой царапиной Сэмми и целовала порезанный пальчик… Мама!
Всхлип вырывается неожиданно даже для Сэма и звучит слишком громко.
- Ты чего, суслик?
Сэм вытирает лицо рукавом, собирается огрызнуться тем же насмешливым тоном, но видит глаза Дина – грустные и внимательные.
- У меня мама умерла…
- Я слышал, жалко… Моя тоже.
- Правда? Давно?
- Я мелкий был, четыре года. Совсем её не помню.

Сэм вздыхает. То, что у Дина нет мамы, сближает с незнакомым мальчишкой, делает почти родственником. Тем, кому хочется открыть тайну, которая уже много дней чешется на языке и свербит в горле. Взрослые не поймут, засмеют или, что ещё хуже, отправят к врачу.

Сэм колеблется, поглядывая в сторону кухни, откуда доносятся мужские голоса.
Дин откладывает журнал, ерошит короткие светлые волосы и чуть стеснительно спрашивает:
- Так ты не против пожить у нас?
Против?! Да Сэм не знает, как вырваться из ставшего чужим и жутким дома! Он пытался объяснить отцу, что не может находиться в здании, превратившемся в мамин гроб, но папа твердил невнятное: потерпи, переживём…
- Нет, хочу, очень хочу… Дин, можно, я расскажу? Только не думай, я не чокнутый. Мне посоветоваться надо.
Дин поворачивается к нему – одним коленом на диване – и кивает:
- Валяй, Сэмми.
Если бы он опять назвал Сэма сусликом или малышом, тот не решился открыть рот. Но «Сэмми» разрушило все преграды.
- Только не смейся… А что, если чудовища существуют? Всякие вампиры, оборотни… Они не в кино, а на самом деле.

Дин не двигается, но Сэм кожей чувствует, как напрягся его собеседник.
- Как такое могло прийти тебе в голову?
Это не насмешка, а самый настоящий серьёзный вопрос.
- Я видел монстра, - выпаливает Сэм и проверяюще смотрит на Сингера-младшего. А тот глядит на собеседника молча, с тем же сдержанным напряжением. – В ту ночь, когда умерла мама. У меня всегда горит ночник… ну, я пока побаиваюсь темноты. («И правильно делаешь», - говорит Дин.) Он замигал и погас. Немножко света было из окна, от уличного фонаря. Я не заметил, как появилось оно. Через дверь не входило, точно. Оно было, как человек. Я испугался, но ни встать, ни закричать не мог. Оно подошло ко мне и стало капать чем-то на губы; когда в рот протекло, это оказалась самая-пресамая горчайшая горькая горечь на свете! Оно засмеялось, и загорелись глаза, ну, знаешь, как жёлтые ёлочные фонарики. Только они были злые и страшные. И стало видно, что оно из своей руки мне капает. Кровью… - последнее слово Сэм прошептал. – Потом оно исчезло, а мне стало плохо, затошнило, голова закружилась, я будто провалился куда-то… Папе сказать не мог, он и так был сам не свой, а тут я со своими бреднями.

Сэма колотит мелкая знобкая дрожь. Дин придвигается к нему и кладёт руку на плечо – просто и уверенно, словно делал это тысячу раз.
- Сэмми, ты знаешь, кто мой отец?
- Автомеханик?
- Да. А ещё охотник на нечисть. Он очень много знает о тварях. Иногда мне кажется, он знает всё.
- Значит, я не сумасшедший?
- Нет. Монстр был взаправду. Сейчас мы пойдём и расскажем о желтоглазом, ладно? А утром уедем в Су-Фолс. И, Сэм…
- Что? – Сэма вдруг перестаёт трясти; от крепкой ладони растекается тепло и спокойствие. Он хочет прижаться к Дину, но стесняется, не по-мужски это, и так сопли распустил.
- Ничего не бойся, больше никакое чудище до тебя не доберётся. Я буду присматривать за тобой. Ну, как за младшим братом, что ли…



2.


- Сэмми, проснись и пой!
Голос у Дина звонкий, как будильник, и такой же противный. Кричит с лестницы, а словно над ухом.
Сэм сладко потягивается, но не спешит вылезать из-под одеяла.

Мальчики делят огромную чердачную комнату. Несмотря на размеры, она тёплая и уютная, но первые ночи Сэм никак не мог привыкнуть к новому месту, трудно засыпал и иногда пробуждался от собственного плача.
В одну из таких минут, вытирая мокрое лицо углом одеяла, он вдруг увидел Дина, стоявшего в ногах. Взъерошенный, худенький, в сползающих пижамных штанах и старой майке, он не сказал ни слова, просто сел на постель так, чтобы Сэм мог взять его за руку. Это стало спасением. Сэму было хорошо и спокойно от присутствия нового друга, даже не мучили угрызения совести из-за того, что Дин не высыпался и бродил целый день, как зомби.
Настолько не мучили, что, когда сон наладился, и у младшего Сингера появилась возможность всласть дрыхнуть на своей кровати, Сэм однажды попытался фальшиво похныкать, чтобы Дин пришёл утешать, но получил метко прилетевшей подушкой.

Месяц пролетел, как один день, но мальчику кажется, он всегда жил у Сингеров. То есть у себя… Бобби сразу сказал: «Это ваш дом. Только книги кладите на место».
Папа сначала заговаривал об аренде особнячка на соседней улице, но потом перестал об этом вспоминать. Тем более, у них с Бобби появились какие-то дела. Папа называет их работой, но Сэм прекрасно понимает, что они не имеют никакого отношения к автомобилям.
Отцы начали уезжать с оружием на день-два, возвращались странными, какими-то очумевшими, в грязи и царапинах. Папа первым делом хватал Сэма, прижимал к холодной кожанке, спрашивал, не скрывая беспокойства: «С тобой всё хорошо?» А Сингеры просто переглядывались: «Порядок?» - «Да».
У Сэма даже нет времени скучать по папе, потому что Дин рядом. Через знакомого врача Бобби сделал сыну справку о болезни, и тот с удовольствием прогуливает уроки, присматривая за маленьким Винчестером.

Мамин портрет стоит на прикроватной тумбочке; каждое утро Сэм поворачивается, чтобы увидеть её улыбку и поздороваться. Он и сейчас шепчет: «Привет, мам…»
- Сэ-эм! – трезвонит Дин. – Если ты сейчас не оторвёшь свою задницу от постели, я приду и вылью за шиворот горячую колу! Чтоб ты ещё и слипся!
Дин изобретателен в методах побудки, но пока не воплощал свои угрозы в жизнь. А вдруг?!
Сэм смеётся и на всякий случай вскакивает.

Он умывается и чистит зубы, стараясь не смотреться в зеркало. Потому, что ничего хорошего там не увидит, только пухлые хомячьи щёки и косые глаза. Соседка миссис Ланг так и сказала: «Рас-косые»… Толстяков в школе дразнят. Сэм пойдёт в школу совсем скоро, после праздников, хорошо, что Дин и там будет рядом. Никто не посмеет обидеть, зная, что у него такой… такой… старший брат.


Дин хотел залить молоком кукурузные хлопья, но подумал, что в сочельник завтрак должен быть всё-таки праздничным. Он поджаривает тосты, открывает банки с клубничным конфитюром, абрикосовым желе и шоколадным маслом. Сладкоежка наверняка обрадуется.
Сэм плетётся из ванной, будучи не в лучшем расположении духа, но при виде вкусностей оживляется, румянится.
- Папа не звонил? – спрашивает он с набитым ртом.
- Звонил, - на голубом глазу врёт Дин. – У них движок барахлит, собираются заехать в сервис. Вечером будут.
Не говорить же мелкому, что никто не объявлялся, что отцы должны были вернуться ещё вчера утром и что он всю ночь продремал возле молчащего телефона.
Вот чего не должен видеть Сэм – его растерянности и страха. Нельзя тянуть его обратно в тёмный мир, откуда малыш только недавно выбрался – перестал плакать по ночам и вспоминать о Желтоглазом.


В свои четырнадцать Дин успел вдосталь хлебнуть охотничьей жизни.
Нельзя сказать, чтобы она ему нравилась, но и против он ничего не имел, может быть, потому, что иного пути для себя не видел. Кто-то ведь должен спасать людей, которые попали в кишащую кровожадными тварями темноту, и выводить их обратно – в нормальное бытиё.
Дин был не старше Сэма, когда отец поведал ему об изнанке мира. Даже не об изнанке – о полноправной составляющей. И сказал, что Дин должен научиться защищать себя и других.

Наука была пугающей, изматывающей и притягательной.
Бобби взял на себя теорию и преподносил бестиологию со свойственными ему обстоятельностью и терпением. Впрочем, сын схватывал всё на лету, сознавая, что от его знаний будет зависеть успех будущей работы и даже жизнь.
Временами Дин удивлялся себе: он не узнавал новое, а словно вспоминал. Он предугадывал факты до того, как те бывали озвучены, но относил это на счёт увлекательности предмета и качества преподавания - папа оказался замечательным учителем.

Боевой подготовкой с мальчишкой занимался сосед – Крис Шекли, бывший «морской котик», комиссованный из-за травмы позвоночника, - рослый и полностью рыжий: волосы, глаза и сплошь веснушчатая кожа. «Ты меня изумляешь, парень! На хрена тебе инструктор?»
Тело тоже будто вспоминало: Крис начинал показывать приём – Дин автоматически, без малейшей паузы, продолжал; Крис разбирал пистолет – Дин собирал его за секунды, чуть ли не с закрытыми глазами… «Ты точно создан для охоты, чувак!» Дин не был в этом уверен, но в тёмном мире чувствовал себя так же естественно, как волк в лесной чаще.

А ещё он был создан для Сэмми.
Вскоре после того, как Винчестеры перебрались в Су-Фолс, Бобби спросил сына:
- Тебе нравится Сэм?
- Да, очень, - улыбнулся Дин. – Забавный, как медвежонок, и очень сообразительный. Я эту липучку будто сто лет знаю.
- Могу попросить тебя хранить малыша?
- Охранять? Само собой, пап.
- Хранить, Дин. Адская тварь имеет какие-то страшные виды на Сэма; Джон и я не можем быть с вами постоянно, поэтому вся надежда на тебя. Ты ещё ребёнок, я не должен взваливать на твои плечи такую ответственность, но выхода нет, прости.
- А вот сейчас обидно было. – Мальчик усмехнулся одними губами, глаза остались серьёзными. – Ты до сих пор считаешь меня дитём?
- Дин…
- Папа, демон доберётся до Сэма только через мой труп.
Сингер сначала отвесил сыну подзатыльник, потом схватил за плечи.
- Не смей так говорить! Мы найдём и прикончим беса раньше, чем он приблизится к вам!.. Просто береги Сэмми.

Дин и бережёт, как может, толстенького, пухлощёкого, лохматого хитрюгу, который умоляющим взглядом может вить из него верёвки. Он, умирая от усталости, несколько ночей сидит рядом с мелким, своим присутствием вытягивая того из кошмаров, и готов сидеть сколько угодно, лишь бы Сэмми не вскидывался от собственного крика и не скулил горестно, как выброшенный в канаву щенок.
Дин готовит еду, ведёт немудрёное хозяйство и изо всех сил старается, чтобы Сэм не вспоминал ту ночь и Желтоглазого. Они вместе играют с мальчишками в мяч, ходят в магазин за продуктами и на тренировки к Шекли. Дину очень нравится, как во время занятий Сэм восторженно смотрит на него; он ещё ни для кого не был старшим.


- Эй, суслик! Ты куда? А посуда?
Возглас Дина застаёт младшего на пороге. Секунду Сэм раздумывает: подчиниться или вывернуться, потом решает, что две тарелки и кружки того не стоят.
Он моет посуду, Дин убирает со стола.
- Хочу конфету, - ноет Сэм, - а у меня руки мокрые…
Дин разворачивает фантик и суёт шоколадку в готовно раскрытый рот. Мелкий с удовольствием чавкает и спрашивает невнятно:
- За ёлкой пойдём?
- С чего бы? – предвкушая, говорит Дин. – Какая ёлка? Ты что – маленький?
Небольшие глаза Сэма раскрываются шире пределов, положенных природой, темнеют, наливаются слезой и скорбью. Потом до него доходит, и влага моментально высыхает.
- Издеваешься?!
- Посуди сам, чувак, - смеётся Дин, - какое Рождество без ёлки? И подарки нужно купить.



3.


Мальчики поднимаются к себе, чтобы переодеться.
Дин заставляет Сэма надеть шерстяной свитер. Мелкий возмущённо бубнит, что не хочет носить эту колючую фигню, что в зимней куртке выглядит толстым, а со свитером ещё толще.
- По уколам соскучился? – интересуется Дин. – Простудишься – будут.
Недовольно пыхтя и выправляя высокий ворот, Сэм подходит к старшему и, вытянув шею, следит, как тот наматывает на руку нитку чёрных шариков, с редкими вкраплениями белых и изумрудных. Удобный случай, чтобы отомстить за ёлку.
- Обвешался побрякушками, как девчонка! Подвеска, кольцо, которое вечно сваливается, и бусы к тому же!
Вопреки ожиданиям, Дин не смущается и не огрызается, а спокойно объясняет: амулет подарил отец два года назад, тоже на Рождество; кольцо – память о маме.
- А браслет был на мне, когда папа нашёл меня в капусте.
Сэм хохочет:
- До сих пор не знаешь, откуда берутся дети?! Скажи ещё, что аист принёс!
- Если бы аист – отец так и сказал бы.
- Ты в январе родился. Какая капуста?
- Морозоустойчивая. – Дин разворачивает мелкого спиной и слегка поддаёт коленом под зад.


На площади веселье и толкотня - последний день ярмарки.
Солнце в дымке блёклого зимнего неба, редкие медленные снежинки.
От пестроты, шума и многолюдья у Сэма начинает кружиться голова, и он даже не рыпается, когда Дин, искоса глянув на младшего, берёт его за руку.

Мальчики идут мимо огромного вертепа с фигурами в человеческий рост; мимо церковного хора, поющего не благостно, а весело, да ещё приплясывающего на морозе; мимо жонглёров в зелёных костюмах эльфов Санты, кидающих друг другу огромные полосатые леденцы; мимо странного угрюмого человека с куском картона на груди и с надписью на нём: «Демоны уже среди нас! Не отдавайте им душу!»…
Сэм вздрагивает и сдавливает руку Дина. Тот, чтобы отвлечь мелкого, спрашивает:
- Уже знаешь, что дарить Джону?
- Нет… Может, увижу нужное за пять баксов. А ты?
- Для моего отца книга – лучший подарок.

Длинный ряд разукрашенных фургончиков с прилавками под красными и зелёными тентами тянется вдоль ёлочного базара.
- У тебя денег хватит? – беспокоится Сэм. – Возьми мои, я что-нибудь придумаю.
- Не надо. Я копилку опустошил, летом удалось подзаработать.

Мелкий выпускает руку Дина и бежит к фургончику, очарованный росписью на его стене: пушистая ярко-рыжая лисица, грациозно пробирающаяся по заснеженному лесу.
- Вы сами рисовали? – спрашивает он торговку – женщину неопределённого возраста и неопределённой фигуры, закутанную в клетчатую шаль, из-под которой виднеется бежевое пальто и тёмно-зелёная юбка до пят.
- Понравилось? – улыбается та. – К сожалению, у меня нет способностей к живописи.
Мальчуган дотягивается до лисы и гладит её по боку.

- Сэмми, аккуратнее! - к прилавку подходит Дин. – Простите, мэм.
- Твой братишка?
- Да вроде… - Дин оглядывает длинный стол, уставленный фарфоровыми, деревянными, мраморными статуэтками, резными костяными шарами, шкатулками, вазочками и удивительно похожими на живые цветами.
- Подарки ищешь? Для кого?
- Отцу и вон тому суслику. И для… для девушки. – Подростка обдаёт жаром, он смущённо улыбается и сбрасывает с головы капюшон куртки. – Только… Нам ещё ёлку покупать.
- Не переживай, договоримся. Малыш любит животных? Тогда ему по-нравится тигрёнок.
Торговка наклоняется, чтобы порыться в коробке, а Дин, рассматривая бусы, развешанные на крючках над прилавком, снимает перчатку и тянется к яркому лазуритовому ожерелью – точь-в-точь под цвет глаз Анны Шекли.

Женщина, найдя керамического тигрёнка, распрямляется именно в тот момент, когда рукав великоватой для Дина куртки съезжает вниз, открывая браслет на тонком запястье.
Пареньку так и не удаётся взять ожерелье. Женщина роняет фигурку и бросается к нему, вытаскивая из-под тента – из тени на солнечный свет.
Она хватает Дина за руку, прикасается к намотанным бусикам и, проведя пальцами по шраму на щеке мальчика, выдыхает:
- Дин?!! Ты же – Дин Винчестер?
- Сингер… Винчестер – он, Сэм, - недоумевая, отвечает парнишка. – Вы нас знаете?
- Знаю! – Странная незнакомка отступает на шаг. Дин может поклясться, что её глаза наполнены слезами, и в то же время женщина улыбается. – Пусть Сингер… Тебя не должно было существовать! Это… противоречит всем законам! Противоречит всему!
Дину становится не по себе. Он коротко оглядывается на мелкого, по-прежнему любующегося аэрографикой.
- Я не понимаю…
- Поймёшь! И вспомнишь! Если ты смог… вернуться, то способен на такое, о чём мы даже не подозреваем. Не зря я столько лет приезжала сюда в сочельник, надеясь неизвестно на что! – Женщина снимает шаль, вскидывает голову и говорит уже спокойнее. – Я тебе никого не напоминаю?
«Нет, конечно! Я вас впервые вижу», - хочет сказать Дин, но бледное лицо, раскосые золотистые глаза и гладкие огненные волосы заставляют прошептать:
- Матушка Лиса…

* * *

Денег хватило на пятифутовую ёлку и шоколадку для Сэма.
Старший несёт на плече дерево, в руке сумку с покупками; под мышкой у младшего увесистый пакет, отданный женщиной в качестве подарка для Дина.
Сэм жуёт батончик, от которого уже дал откусить Дину.
- А эта тётка, она Лиса потому, что рыжая? А она сама делает такие красивые фигурки? А откуда она знает, что ремень понравится папе? А откуда она знает тебя?

У Дина голова идёт кругом, вдобавок ещё и болит. Ему совсем не хочется думать ни о том, почему Матушка назвала его Винчестером, ни о её жутких словах «ты не должен существовать».
Расшифровывать их она не захотела, почему-то заторопилась, собирая товар. Подошедший с хотдогом в руке парнишка-водитель удивился: «Уже? Мы и бензин не окупим. Стоило переться в такую даль…» - «Грузи коробки, Майкл». – «Что-то случилось, Матушка?» - «Произошло истинное чудо, о котором я даже не мечтала…»

Дин обязательно расскажет об этой встрече отцу, но потом, позже, после праздников, которые так не хочется портить тревогой и тайнами.
Матушка Лиса сказала, что если мистер Сингер захочет поговорить, её можно найти в городе Маринетт, штат Висконсин, - и перед мысленным взором Дина вдруг возник деревянный домик с очень высокой островерхой крышей. И добавила: «Ты тоже приезжай, когда вспомнишь».
А ещё она сказала, что почти всё можно исправить, если не сдаваться. Почти всё.

- …Ты оглох?! – в мысли старшего врывается вопль Сэма. Голос звенит от возмущения. – Я тебя сто раз спросил, а ты молчишь!
Д ин морщится от ломоты в висках.
- Да слушаю я…
- Что будет, если они не вернутся?!
- Джон сказал, что приедут вечером.
- А если нет?!
- Значит, будут утром, - успокаивая больше себя, чем Сэма, говорит Дин.
- Они ведь на охоте, да?
У старшего, переполненного впечатлениями и сбитого с толку, уже нет сил выкручиваться.
- Да. Это их работа.
Сражённый откровенностью Сэм умолкает и не открывает рот до самого дома, переваривая услышанное.

Дин, установив ёлку в гостиной, притаскивает из кладовой большой фанерный ящик с игрушками. У Сэма глаза разбегаются от скопления ярких шаров, мишек, паровозиков, снежинок, роботов, бабочек.
- Ух ты! Даже больше, чем у нас было!
- Было много. Мы как-то с папой целый магазин опустошили. Правда, я прилично их переколотил… Теперь твоя очередь.
Дин возится с ужином: варит рис, разогревает в микроволновке курицу-гриль и даже готовит соус по отцовскому рецепту из помидоров, сыра и чеснока. Из гостиной доносится шуршание, топот и изредка нежный звон разбиваемой игрушки.
Дин ухмыляется, но не вмешивается. Когда сопение раздаётся прямо за спиной, он говорит в пространство, не поворачиваясь от плиты:
- Всё? Сейчас есть будем.
- Я там… это…
- Веник в чулане.

Раскрасневшийся от хлопот и нагулянного аппетита Сэм уминает куру так, что любо-дорого смотреть. Дин мимоходом проверяет температуру, прикоснувшись ладонью к его лбу.
Сэм вскидывает голову и, глядя на старшего, серьёзно сообщает:
- Я хочу охотиться на нечисть.
Дин, которого отец начал приобщать к семейному делу примерно в том же возрасте, пытается вразумить мелкого:
- Сэмми, не нужно лезть в это болото. Не выберешься потом.
- Я не маленький и всё обдумал… пока ёлку украшал.
- Джон не позволит.
- А я и спрашивать не собираюсь. Ты начнёшь со мной заниматься, а потом мы поставим папу перед фактом.
- Суслик, откуда ты таких слов понабрался? – Дин садится на соседний стул. – Подумай ещё.
Он вздёргивает рукава свитера, снимает с левой руки массивные чёрные часы, с правой – браслет и показывает шрамы на внутренней стороне запястий.
- Однажды меня поймали оголодавшие упыри и, пока папа нас не отыскал и не покрошил их, выпили две пинты крови, вот тогда я и спросил себя: какого лешего я выбрал это занятие?
Карие глаза Сэма становятся огромными, как плошки.
- Ты нарочно меня пугаешь?!
- Сэмми, охота – это всегда страх и грязь. Не ввязывайся. – Дин спохватывается, что его прямодушие отнюдь не праздничного свойства, надо было всё обратить в шутку. Поздно – младший уже под впечатлением.


Сэм отвлекается, когда мальчики начинают упаковывать подарки. Они заворачивают покупки от Матушки Лисы в нарядную бумагу: Сэм – поясной ремень, сплетённый из разноцветной кожи; Дин – две книги, на толстом фолианте он надписывает «Папе», на книжке поменьше – «Сэму». Мелкий вытягивает шею, чтобы рассмотреть, но слышит: «Утром. Пусть всё по правилам, ладно?»

Зато Сэм получает возможность развернуть пакет, который Матушка передала Дину, и обнаружить большую шахматную доску. Младший кладёт её на стол и расставляет стеклянные фигуры: сверкающие чёрные и матовые белоснежные. Сама доска странная; квадраты небрежно – с потёками и просветами - раскрашены в чёрный и тёмно-красный цвета, что, впрочем, Сэма не смущает.
- Дин, как красиво! Смотри, у ферзя даже золотой шарик на макушке. Хочешь, играть научу?
- А ты умеешь?
- Немного. Я в Лоуренсе ходил в школьный кружок. Только услуга за услугу: ты меня научишь стрелять.
Дин что-то шепчет в сторону и это явно не строчки из рождественского гимна. Но на что не пойдёшь, лишь бы отвлечь мелкого от нехороших мыслей.
- Ладно, показывай.

Сэм радостно поворачивается к доске и сбивает локтем фигуры. Две или три улетают за диван.
Мальчики разом падают на колени и лезут их разыскивать. Дин сопит возмущённо, Сэм виновато, умоляя про себя, чтобы фигурки не раскололись.
Они не разбились, только от белого ферзя отлетел шарик. Сэм и его разыскал под диваном и, сдув пыль, протянул Дину.
Тот, повертев в пальцах резную бусину, решает:
- Классная штука. Сейчас прицеплю на браслет.
На языке Сэма вертится с десяток шуток о непонятной привязанности старшего к девчачьим фенечкам, однако он благоразумно не даёт им волю.


Поздно вечером Дин отправляется покормить собак.
Пока Смит и Вессон с аппетитом хлюпают и чавкают мясной кашей, он выходит за ворота «Автосвалки Сингера». Отсюда шоссе как на ладони. Машин совсем немного; редкие проезжающие торопятся домой – к близким и праздничному столу.

Дин набрасывает на голову капюшон, суёт озябшие руки в карманы и упрямо ждёт, что один из автомобилей наконец свернёт на подъездную дорогу, что папа и Джон выберутся из него раздражённые и усталые, но живые и здоровые, войдут в дом, умоются, выпьют по глотку виски и набросятся на курицу с рисом, постепенно отмякая и начиная улыбаться. И наступит настоящее Рождество.

Сзади подходит Сэм, становится рядом и, запихнув ладошку в Динов карман, крепко хватается за руку. Ротвейлер и доберман тоже приближаются молча и усаживаются по обе стороны мальчиков наподобие статуй.
Великолепное небо разворачивает над ними мерцающий Млечный Путь; снежинки осыпаются звёздными искорками из прозрачных облаков.
- Они вернутся… - тихо произносит Дин.

* * *

Дождавшись, когда Сэм уснёт, уместив под щекой тигрёнка из тёплой бархатной керамики, Дин вылезает из-под одеяла и спускается на первый этаж.
Здесь тускло горит дежурная лампа, поблёскивают-покачиваются от неощутимого сквознячка украшения на ёлке.
Дин обходит дом. Всё в порядке, соляные дорожки у порогов и на подоконниках не тронуты. Он проверяет, заряжен ли обрез, прикрытый курткой на вешалке. Он придумал бы ещё сотню дел, только бы отвлечься от нарастающего чувства тревоги.
Но больше заняться нечем, и Дин садится в угол дивана, поближе к телефону, закутавшись в старый, мягкий, как пух, отцовский кардиган. Если зажмуриться, легко представить, что папа рядом, перелистывает книгу, и, позорно наплевав на свои без малого взрослые пятнадцать, можно уткнуться лбом ему в плечо…
Дин закрывает глаза.


И оказывается в странном месте.
Он стоит босыми ногами на ледяном камне неровного багряного цвета. Он по-прежнему в ночной одежде – широких фланелевых штанах и давно выгоревшей футболке. В ярде проходит граница, и там начинается угольно-чёрное поле, такое же пустынное и бескрайнее, как красное за спиной мальчишки.

Откуда исходит свет, непонятно – совсем низко висят тяжёлые серые тучи, они медленно бурлят, перемещаются, но даже сильный ветер, то холодными, то знойными порывами налетающий со всех сторон, не в силах их разогнать.
- Привет, Дин, - говорит рослый мужчина в пальто с поднятым воротником, так же останавливаясь в ярде от черты. Его глаза загораются жёлтым, и паренёк невольно отступает на шаг.
Поборов мгновенный испуг, Дин распрямляется. Даже во сне враг не увидит его смятения.
- Помнишь меня? Я Азазель. У нас были счёты… в прошлом. И ты выиграл. Но сейчас Сэм тебе не брат и Джон не отец, нам нечего делить. Отойди в сторону.
Дин ничего не понимает. Он знает одно: перед ним адский монстр, чудовище, которому нельзя уступать. А ещё он уже умеет блефовать и, скручивая страх, нагло смотреть в лицо опасности.
- Я всё помню. И, если уж мне удалось вернуться, Сэм, кем бы он ни был, всегда останется под моей защитой.
- Сэм мой! А ты ничто, гадёныш! – в изумлении и даже некотором замешательстве говорит демон. – Я раздавлю тебя!
- Хочешь попробовать ещё раз? Валяй, с-сука. – Дин сжимает кулаки, словно и впрямь готов померяться силами с могущественной древней тварью.
Азазель с оглушительным рыком, от которого дрожит камень под ногами и вот-вот обрушится небо, кидается на мальчишку –


- и Дин подскакивает на диване.
Его трясёт и тошнит, в бешеном ритме заходится сердце – будто он и в самом деле только что выстоял против демона. Стены родного дома кажутся менее реальными, чем поле короткой битвы.
Дин с трудом разжимает пальцы – ногти впились в ладонь – и, пошатываясь, бредёт на кухню, где пьёт воду из-под крана.
Ему в жизни не было так страшно; даже когда держал огнемёт наготове и ждал вендиго, которого папа должен был вывести на него; даже когда упыри прокусили вены на запястьях, и кровь лилась ручьём, и жизнь утекала вместе с нею…

Радостный лай Смита и Вессона приводит Дина в чувство; он спешит к окну, чтобы увидеть, как во двор въезжает отцовский пикап, и из него вылезают двое мужчин – живые и на своих ногах.
Дин, всхлипнув от облегчения, бросается открывать дверь.
Бобби, чья куртка залита потёками вонючей зелёной жижи, входит первым и протягивает сыну винтовку: «Убери в шкаф. Утром почистишь, хорошо?»
- Ты чего не спишь?
- Вас жду. С Рождеством, папа!
- Ах, да… Я и забыл совсем. И тебя с Рождеством. Прости, не могли приехать раньше.
- Как вы тут? – Джон ни в чём не вымазан, но зато его куртка продрана в нескольких местах, и Винчестер облеплен пухом и пером с ног до головы.
- Всё в порядке. – Бесконечный день укладывается в несколько слов. – Сходили за ёлкой, украсили, поели, в шахматы сыграли… Подарки для вас приготовили.
- Подарки – это хорошо. – Синевато-бледный от усталости Бобби хочет похлопать сына по плечу, но вовремя замечает, насколько грязны руки. – Ругер-Мини вычистишь - и забирай себе, уже удержишь. – Он подмигивает Дину и начинает с трудом, негнущимися пальцами, расстёгивать пуговицы.
- Я для Сэма не успел ничего приготовить, - сокрушённо говорит Джон. – Дин, может, у тебя завалялась какая-нибудь игрушка?
- Найду, - кивает Дин. – Дамский браунинг подойдёт? Мой первый пистолет.

---

Рождество в Су-Фолс

Название: Рождество в Су-Фолс
Автор: Alrami
Персонажи: Дин, Сэм, Азазель, Бобби, Джон
Рейтинг: R
Жанр: angst, hurt/comfort, мистика
Статус: закончен
Предупреждение: AU, смерть персонажей
Дисклаймер: главные персонажи Крипкины, остальное - моё

1, 2, 3, 4, 5, 6

Глава 1


Кофе обжигающий.
Не из лучших, конечно, но очень горячий. А для Дина, сидящего в холодной забегаловке, его температура имеет куда большее значение, нежели вкус. Он всегда пьёт горячий и горький. Это Сэм с тех пор, как ему позволили пить настоящий кофе, предпочитает… предпочитал наливать в чашку половину сливок и вбухивать пять ложек сахара.
Сэм.
Дин греет ладони в гловелеттах о стаканчик и сквозь грязное витринное стекло следит за распахнутой дверью в спортивный магазин. Брат вошёл туда пятнадцать минут назад. Долго. Какого лешего он там возится? Дин убрал всех, кто мог бы помешать, но вдруг какую-то тварь случайно занесло?
Ещё через две минуты Дин готов плюнуть на всё и бежать через улицу, чтобы выручить мелкого. Но всё же даёт копуше немного времени.

На исходе третьей добавочной минуты Сэм появляется на пороге, нагруженный двумя огромными сумками. В длинной, которую он несёт на плече, явно оружие; в бесформенной, что в руке, - боеприпасы.
Уф-ф…
Дин забывает об остывающем напитке, о промозглом холоде помещения, о вчерашнем огнестреле, по касательной выдравшем клок мяса из левого предплечья… Он смотрит только на брата, неторопливо спускающегося по ступеням к серому «Форду Эксплореру».
Лишь когда внедорожник благополучно отъезжает, Дин допивает кофе и накручивает крышку-стаканчик на термос.
Он укладывает термос в рюкзак, берёт со стола LR-300 и оглядывает кафешку, словно впервые видит давно запущенный зал, перевёрнутую мебель и осколки посуды на полу. Уличная дверь закрыта на висячий замок; выходящая на задний двор выбита, через неё нанесло опавшие листья и сухой снег.

Дин выходит в проулок, где стоит его «ямаха» - чёрная, мощная, стремительная хищница. Не Детка, нет. И не подруга. Соратница-сподвижница.
Ему всегда нравились азиатки, и эта не исключение. За полгода она не подвела ни разу – заводилась с первого прикосновения под дождём любой интенсивности, при любой температуре, не заглохла, не застряла, не боялась бездорожья и препятствий. Она не требовала ни ласки, ни уговоров, как покойная Детка. Она была злой, но никогда – капризной. Леди-байк. Пантера.

Дин знает, куда направляется Сэм, поэтому едет кратчайшим путём.
Сначала по пустым улицам с мёртвыми, брошенными второпях автомобилями, с разбитыми витринами первых этажей, с окнами, в которых давно не зажигался свет. Ветер гонит по мостовой обрывки бумаг, полиэтиленовые пакеты, горстями бросает в лицо крупитчатый снег. Звук мотора еле слышен – Леди словно понимает: шум здесь совсем ни к чему.
Потом напрямик через парк, по хрустящей под колёсами мёрзлой траве, к пологому холму, на котором стоит четырёхэтажное здание аскетического вида, окружённое высокой стеной из тёсаного камня.
Не доезжая до изрытой грунтовки, ведущей к воротам, Дин сворачивает направо, к реке. Возле свинцово-серой воды стоит небольшой ангар лодочной станции.
Винчестер слезает с мотоцикла и, опустившись на колено, разыскивает припрятанный под мостками ключ. Рука в кожаной перчатке без пальцев шарит по земле, по колкой траве, пока не натыкается на ледяной металл.
Он открывает замок, заводит Леди внутрь и укрывает сначала двумя одеялами, а поверх – куском толстой пластиковой плёнки.
- Не скучай, - говорит он сиплым от долгого молчания голосом. – Я скоро.

Дин знает: рядом с монастырскими воротами устроен замаскированный дзот. Более того, знает, что сейчас дежурит его приятель.
В нужном месте перед кустами он присаживается на корточки и чуть отодвигает в сторону голые ветви, чтобы увидеть амбразуру, ствол пулемёта и глаза Стива.
- Ты вовремя, - говорит Карсон вместо приветствия. – Через полчаса начнёт темнеть.
Дин бросает ему припасённую пачку сигарет.
- И это вовремя, - улыбается Стив. По глазам заметно - улыбается.
- Винчестер вернулся?
- Нет ещё. Сэм должен забрать ребят с электростанции… Да вот и он.
Рокот мотора «эксплорера», загоняемого на стоянку. Негромкие переговоры вылезающих из джипа мужчин, звуки шагов.

Дину не нужно оборачиваться, чтобы посмотреть на Сэма. Он видит брата затылком, спиной, третьим глазом, всей кожей. Видит длинную худую фигуру в суконном бушлате с поднятым воротником, руки в вязаных перчатках, узи, висящий на груди, осунувшееся, какое-то потемневшее лицо и коротко стриженые волосы. Сэму не идёт Динов «ёжик», совсем не идёт, но об этом никому не известно, кроме брата; здесь лохматого Сэма никто не видел.
- Привет, Стив! – говорит младший Винчестер.
- Все целы? – это Карсон опять вместо «здорóво».
Дин замирает, опустив голову. Хотя его трудно узнать, почти невозможно. Отросшие волосы непонятного светлого цвета – русые, сильно пробитые яркой сединой. Неровно заживший шрам от правого виска до подбородка. Глаза прикрыты фотохромными очками – не ради маскировки, зрение изрядно село после того, как Желтоглазый приложил его затылком об опору моста.
Как и ожидалось, Сэм не обращает внимания на вихрастого парня в чёрной косухе, сидящего к нему спиной. Дверца в воротах немного приоткрывается, и группа заходит внутрь монастырского двора.
Дин, прощально махнув приятелю рукой, поднимается и идёт следом.

Сразу за воротами построена баррикада, как понимает Винчестер, чисто для моральной поддержки, ведь для того, кто пробьётся через окованные железом створы, она не станет сколь бы значительным препятствием.
Он проходит в узком, не более ярда, пространстве и сталкивается с Макнамарой. Командир ниже Дина на полголовы, лысина прикрыта легкомысленной лыжной шапочкой, рыжие усы обгорели при отбивании недавней атаки демонов.
- Янг? Отлично, ты последний, сегодня все вернулись. Чем порадуешь?
- Тишина, - отвечает Дин Винчестер, он же Нил Янг. – Не нравится мне это.
- Затаились, - кивает Макнамара, - готовятся. Если нас сомнут, людей в округе практически не останется. Да и не только в округе, похоже… Конец света, мать его. – Его взгляд останавливается на наскоро пришитой заплатке к левому рукаву кожанки. – Как рука?
- Нормально, - говорит Винчестер. – Я в порядке.

Он поселился в обители два месяца назад, с тех пор, как узнал, что туда пришли отец и брат. В сентябре ещё многие приходили и приезжали. В октябре – как отрезало, штат словно вымер. А может, и не словно…
Дину досталась крохотная келья – три ярда на два – в самом конце коридора, где жили Джон и Сэм. Здешние дверей не закрывали, поэтому, проходя мимо кельи Винчестеров, Дин мог мельком видеть родных.
Он и сейчас заглядывает в комнату, и этой секунды хватает, чтобы потом восстановить в памяти и рассмотреть мимолётно увиденную картину. Отец сидит за столом – спиной к окну, лицом ко входу; Сэм ставит перед ним две бутылки с текилой, отец хватает – да, не берёт, а хватает – бутыль и, звякая горлышком о стакан, наливает до краёв. У Джона одутловатое сизо-багровое лицо непросыхающего алкоголика, глаз не видно под набрякшими веками.
Как он сказал сыну при последней встрече? «В Аду ломаются все. Это лишь вопрос времени». Тебе виднее, папа.

В келье холодно так же, как на улице, разве что ветра нет. Голые стены, выкрашенные кремовой краской. Небольшое окно закрыто ставнями изнутри. Кроме деревянной лежанки и табурета, мебели никакой.
Дин ставит автомат к стене. Вскрывает упаковку крекеров, вынутую из рюкзака, и с печеньем в зубах раздевается. Снимает кожанку, свитер – повязка на предплечье пропиталась кровью, но уже сил нет перевязываться, - сбрасывает ботинки и, оставшись в футболке и джинсах, залезает в спальный мешок. Несколько секунд прогревает зажигалкой каталитическую грелку и со вздохом облегчения вытягивается на лежанке, чувствуя, как спальник начинает наполняться живительным теплом.

Несмотря на усталость, Дин не может заснуть. Болит раненная рука, ноют замёрзшие ноги, голова гудит от бешеной карусели мыслей. У него давно проблемы со сном. Он принял бессонницу, как принял всё прочее, - расплату за своё решение.
Охотник догадывается, что сказали и что сделали бы с ним Стив Карсон, Мэтт Макнамара и остальные, если бы узнали, что в происходящем конце света виноват он, Нил Янг.
Нет – Дин Винчестер.



Глава 2


Полгода назад, когда Дин мчался на перекрёсток, вдавив педаль газа в пол, сдирая протекторы на резких поворотах, он не думал о последствиях. Он лишь хотел восстановить свой мир, только что разорванный в кровавые ошмётки. Он гнал Детку, словно под её колёсами дорога рушилась в бездонную пропасть, - собственно, так и было, он терял связи с реальностью и был подчинён единственной цели.

Он не помнил, как укладывал в коробку свою фотографию, кости, флакончик с кровью и другие составные вызывного заклинания, не помнил, как голыми руками вырывал яму на укатанной земле…
Дин очнулся уже стоящим над зарытой ямой и тупо разглядывающим свои грязные, расцарапанные ладони.
Демон не появлялся.

Он в отчаянии оглянулся в одну сторону, в другую… Ночь была невероятно светлой, будто сияния звёзд и тоненького месяца хватало, чтобы побороть тьму. Дин видел каждую травинку, каждый камень, каждую песчинку. И в затопленной горем душе всё было так же ясно, чисто и просто.
- Я переверну тебя, чтобы вернуть Сэма! – крикнул он Вселенной.
И сам не знал, произнёс ли эти слова вслух или они вырвались немым стоном из разодранного страданием сердца.
Но миры услышали его.

Демон предстал в традиционном облике брюнетки в облегающем чёрном платье. Похоже, униформа у бесов такая. Дин почувствовал, что готов съязвить, - значит, и в самом деле стало легче.
Демоница приблизилась почти вплотную и, улыбнувшись, провела пальцами по его щеке. Винчестер невольно отшатнулся и зло посоветовал:
- Руки не распускай!
- Глубокое у тебя горе, Дин… Ты готов на всё, да? Даже на вечные муки? – она говорила не спеша, внимательно заглядывая ему в глаза.
- Я согласен на сделку, на десять лет. Верни брата и забирай душу.
- Ну, положим, десяти лет я тебе не дам. Хочешь год? Тогда по рукам.
- По рукам! – выдохнул он, не думая.
Демоница даже отступила на шаг.
- Полегче, тигр! – Её усмешка была победной, но какой-то вялой. – У меня есть более интересное предложение. Я верну не только Сэма, но и вашего отца. Да-да, вытащу самого Джона Винчестера из Ада, куда он, кстати, загремел по твоей вине.
- Неужели моя душа стоит столь щедрого вознаграждения?
- Не ёрничай. – Лицо брюнетки на миг стало каменным, лишившись всех эмоций. – Ты ничего не знаешь о душах! К тому же, твоя мне не нужна; по крайней мере, сейчас.
- Чем я обязан заплатить за воскрешение родных?
- Ты не должен ничего делать, мальчик. Наоборот - будешь должен кое-что не делать. – Глаза демона полыхнули жёлтым огнём, и тварь продолжила низким мужским голосом: - Ты не придёшь на ковбойское кладбище, Дин. И не позволишь прийти остальным Винчестерам.
- Сукин сын…
- Да, приятель, именно я. Попросил демона перекрёстка уступить место на время. Кстати, меня зовут Азазель. Неужто не рад мне? – Желтоглазый изменил голос на женский. – Не понимаю, о чём тут раздумывать: и брат, и отец, и душа – всё будет при тебе.
У Дина не было ни сил, ни особого желания доискиваться, в чём подвох. Всё равно проиграет, так или иначе. Но если близкие будут живы, они получат возможность для манёвра, для поиска выхода. Для убийства Желтоглазого, наконец.
Демон, читая его мысли, согласно кивнул: «так, всё так», но Дина не испугало даже это.
- Что за кладбище? Где?
- Неважно, ты скоро услышишь о нём. Думай, охотник. И поторопись, иначе Сэмми скоро протухнет, а Джонни… Джонни, н-да… О твоём папаше разговор особый и не для этого места. Сделка?
- Сделка!


Дин вернулся в Колд Оук, когда уже светало. В предутренней мари городок выглядел ещё призрачнее, чем ночью, и, казалось, серые безжизненные дома вот-вот растают вместе с туманом.
Он затормозил Детку на въезде и пешком дошёл до здания, где оставил мёртвого Сэма. Не ворвался внутрь, как ни хотелось, а подобрался к окну и осторожно заглянул через мутное стекло.
Ноги подогнулись. Дин осел, зажимая рот обеими руками, задыхаясь, давясь счастливыми слезами. Увиденное стоило его души, жизни, чести. Это стоило всего.
Сэм и отец бок о бок сидели на дырявом матрасе. Джон обнимал младшего сына за плечи, а тот, по обыкновению, что-то говорил, помогая себе жестами, и то и дело поглядывал на входную дверь.
Дин знал, что через несколько минут, придя в себя, они двинутся искать старшего, но настолько ослаб, что не мог подняться. Он сидел, уперевшись затылком в облезлую влажную стену, и слушал неразборчивые голоса, доносящиеся изнутри.


Он примчался к Бобби в самый раз, чтобы успеть обсудить ситуацию, рассмотреть карту Вайоминга и сделать выводы.
Прежде, чем звонить надёжным людям, старый лис Сингер присмотрелся к осунувшемуся лицу Дина, к его шалым зелёным глазам, к бледным губам, растягивающимся в невольную улыбку, и резюмировал:
- Без тебя не обошлось. Что ты натворил?
Бобби умел вытаскивать информацию как из врагов, так и из друзей. Через несколько минут одуревший от радости Дин рассказал всё. Даже последовавшие слова Сингера не испортили ему настроения.
- Ты нарушил условия сделки, парень!
- Ни черта, - ответил Дин и опять озарился идиотской, по мнению Бобби, улыбкой. – Условием было никому из Винчестеров не появляться вблизи Адских Врат, я его выполняю.
- Ты же не считаешь Желтоглазого глупцом? Он посадил тебя на крючок, а ты даже не понял, что заглотил его.
- Бобби, я разберусь. Главное, они живы!
- Ты собираешься скрываться от родных? Сколько?
- Пока не прикончу демона.
Дину удалось уболтать Сингера, и тот пообещал ничего не говорить Джону и Сэму об их встрече - пропал старший, и всё.


Дин осознал, что натворил, когда следующей ночью небосвод превратился в одну гигантскую тучу. Кипящую чёрную пену, пронзаемую ослепительными вспышками фиолетовых молний, из которой то и дело высовывались-втягивались мерзкие дымные щупальца.

Он понял: Желтоглазый оказался сильнее, охотникам под руководством Бобби не удалось сразу закрыть Врата, и на свободу вырвались тысячи демонов, тысячи смертельно опасных духов. И выпустил их не кто иной, как Дин Винчестер, тем самым погубив множество людей. Он был виноват в том, что согласился не приходить на кладбище! Пусть и не подозревал, что его появление может нести какую-то угрозу для замысла Азазеля, но демон знал об опасности и обезвредил врага.

Дин бросился за руль в чём был, в чём выскочил из дома Сингера, заслышав тяжёлый низкий гул, - футболка, джинсы и незашнурованные ботинки на босу ногу.
Он знал, что не успеет в Вайоминг, и вообще нет никакого смысла ехать туда, поскольку демоны вырвались, а Врата, бог даст, уже закрыты, но должен был хоть попытаться, хоть самому себе показать, что пытался…

Демон настиг его в двадцати милях от Су-Фолс.
«Импала» подъезжала, вернее, подлетала к железнодорожному мосту, проходящему над шоссе, когда с боковой дороги вывернул «фредлайнер», протаранил Детку в бок и всмятку прижал к высокому откосу.

Оглушённый болью, зажатый в искорёженном кузове до невозможности дышать Дин почему-то не потерял сознания. Он видел, как грузовик немного подал назад, чтобы облегчить доступ к «импале», и из кабины грузно спрыгнул дюжий водитель с заметным пузцом, одетый в стёганую куртку.

Он подошёл к раздавленной машине и легко, словно картонную, вырвал переднюю дверцу. Чёрными глазами – самой Тьмой – смотрел он на Винчестера. Дин не отводил взгляда, хотя кровь с порезанного лба заливала глаза, и стереть её было нечем – правую руку вдавило между телом и рулём, левую заломило куда-то за спину.

Одной рукой демон взялся за его колено, другую просунул под мышку и буквально выдрал парня из машины – под крик, хруст рёбер, треск материи и разрываемой плоти.
Выволок, бросил под ноги и несколько раз ударил – не демонически, невидимой силой, а вполне по-смертному, по-простому, пинал, хэкая от усилий.
В режущем свете фар кровь, которую выкашлял Дин на асфальт, казалась чёрной.
Азазель, видимо, вспомнив о своих возможностях, отшвырнул Винчестера на семь ярдов, впечатав спиной и затылком в бетонную опору моста. Удар вышиб из лёгких Дина последние молекулы воздуха, и парень обвис, уронив голову на грудь, еле касаясь босыми ступнями земли.

- Очнись, - говорил демон, – мы только начали. Эй, щенок, ты слишком легко решил отделаться!
Дин сначала услышал голос, потом получил в лицо полстакана виски из шоферской бутылки и, наконец, вдохнул, натужно, со стоном, проталкивая воздух в себя.
Он открыл глаза и попытался сморгнуть тёмную пелену, через которую неясно виделся лишь свет фар да две жёлтые точки Азазелевых буркал.
Демон приблизился, и Винчестер смог рассмотреть его более отчётливо: горящие предельной злобой и торжеством зенки, перекошенное, почти нечеловеческое лицо.
- Перехитрить меня вздумал? – Желтоглазый провёл пальцем по щеке Дина – от виска до подбородка, разрезая до кости, словно тупым ножом. – Наглый мальчишка! Нелюбимый сын Джона Винчестера.
- Ты не тронешь их, тварь… - непослушными губами выговорил Дин. – Я не нарушил условия…
- Представь себе, не трону. – Азазель слизнул кровь с пальца и картинно развёл руками. – Зато с тобой могу сделать что угодно. Ты выполнил своё предназначение и теперь не стоишь ни-че-го. Твои ботинки, оставшиеся в «импале», сейчас ценятся намного дороже, чем твоя тушка, охотник.
- Ты что-то путаешь: предназначение было, вроде как, у Сэма, - поймав намёк на важную информацию, Дин начал раскручивать демона. И плевать, что он – избитый, порезанный, в разодранной окровавленной одежде - подвешен-придавлен к грязному бетону и шансов прожить следующую минуту у него куда меньше, чем у комара, присевшего на лоб.
- Вы были оба важны для Апокалипсиса. – Азазель снова провёл по щеке парня, на сей раз погрузив палец в открытую рану. Дин застонал, дёрнул головой, но Желтоглазый обездвижил его одним кивком. – Понадобились сто веков, чтобы под зорким присмотром высших сил получились такие уникальные мальчики, как вы. Чтобы взломать Первую Печать,- что это такое, тебе лучше не знать, - праведник должен пролить кровь в Аду. Сначала я предполагал, сие относится к вашему папаше, хотя… - Азазель скорчил кислую гримасу, - он не тянет даже на порядочного человека. Был я в нём, имел сомнительное удовольствие познакомиться поближе… А теперь выходит, праведник – это ты.
- Врёшь. Я не был в Аду и ничью кровь не проливал!
Желтоглазый повернулся к останкам «импалы», щёлкнул пальцами, и в салоне вспыхнул белый огонь.
- Вот твой личный ад, охотник.

Дин не мог ни отвернуться, ни сомкнуть веки. На его глазах яростное неземное пламя выжрало Детку изнутри и набросилось на корпус. Когда взорвался бензобак, огонь на мгновение стал обычным, оранжевым, потом снова побелел до голубизны; металл в нём горел легко, как дерево… В его беззвучном неистовстве послышался тонкий скрип… нет, - стон «импалы», которым она прощалась с хозяином и с жизнью.
Винчестеру опять стало нечем дышать.

- И кровь ты прольёшь. – Желтоглазый внимательно всматривался в лицо парня. – Не своими руками, конечно. Зато и не кровь проклятых злодеев, заслуживших вечные муки, а невинных человечков. Как тебе понравится, если сию же минуту освобождённый тобой демон, вселившись в акушера, вспарывает животы беременным в роддоме? Если сию же минуту освобождённый тобой – тобой, праведник! – демон, вселившись в воспитателя, сворачивает шеи сироткам в приюте?.. Эй, только не отключайся! Мы ещё не закончили.
- Убей меня, - прохрипел Дин. – Иначе я убью всех вас, адовых тварей.
- Убивать тебя? Зачем? – казалось, искренне удивился Азазель. – Ты можешь случайно попасть в Рай, а тебе место в Аду. В Аду, который ты устроил сам себе. Жаль, что твои приятели подоспели и не позволили выпустить всю мою армию, но и та небольшая часть, что сейчас на воле, сможет устроить весёлую жизнь для миллионов людишек. У нас с тобой впереди много интересного, Дин, я ведь до сих пор имею виды на твоего братика… Так что, если выживешь сегодня, твоё несчастье.

Проговорился, гад! Отец ему больше не нужен, можно не беспокоиться. По крайней мере, в этом отношении. Но Сэм!.. Сэма надо спасать!
Подчиняясь инстинкту «спасать Сэмми», тело рванулось из пут вражеской воли, но безуспешно. Почувствовав сопротивление, демон только сильнее вдавил Винчестера в опору.
- Если выживешь, охотник!
Желтоглазый сорвал с него амулет («Это мне на память».) и провёл растопыренной пятернёй наискось по торсу Дина; хищно согнутые пальцы взрезали-вспороли плоть до костей – до плечевого сустава, до грудины, до рёбер.

Азазель отступил на несколько шагов, чтобы лучше наблюдать, как хрипит жертва, как вздуваются вены на шее и на руках от невыносимой боли, как непрерывно струится кровь по животу, по ногам, впитываясь в джинсовую ткань, стекая на асфальт…
- Добро пожаловать в Ад.

Демон не стал дожидаться ответа, зная, что парень уже не заговорит. Через несколько минут он повернулся и пошёл прочь из-под моста – мимо дымящей кучи обгоревшего металлолома, мимо «фредлайнера», чьи фары светили всё тусклее в рассветных сумерках. Когда он скрылся в клочьях наплывающего от реки тумана, Винчестер сполз по бетонной стене и рухнул в лужу собственной крови.


Затем Дину начало невероятно, фантастически везти: он умудрился протянуть ещё почти час и дожить до момента, когда возле него остановилась возвращавшаяся с вызова «скорая».
Парамедики положили Винчестера в машину и, ужасаясь непонятным, чудовищным ранам, на искусственном дыхании и при нитевидном обрывистом пульсе держали его ещё сорок минут – до Су-Фолса и до операционного стола.
Дину продолжало фартить: лучшая хирургическая бригада ещё не успела размыться после предыдущей операции и, не медля ни минуты, принялась за парня. Более того, у медсестры, уборщика и охранника оказалась нужная группа крови.

Через три дня Бобби нашёл его с помощью шерифа Миллз, которая проверила всех Джонов Доу в больницах и моргах.
Интубационную трубку убрали, но говорить Дин ещё не мог. И видел плохо. Он узнал Сингера в расплывшемся пятне только по мутным очертаниям кепки да мазку бороды. И до конца не был уверен, узнал ли его самого старый охотник.

Бобби действительно был в замешательстве, даже оглянулся на других пациентов в палате интенсивной терапии – нет ли среди них Винчестера. Ну, никак не мог он признать несказанного красавчика Дина в остриженном наголо мужике, у которого через всю опухшую правую сторону лица бугрилась, исходила сукровицей рана, схваченная швами. Только незаплывший левый глаз сиял всё той же светлой зеленью.
- Какого… - начал Сингер, и голос его сорвался. – Какого хрена ты здесь валяешься, балбес? Передохнуть решил? А с концом света пусть разбираются другие?
Дин приподнял обритую голову и тут же уронил её на подушку. Немо шевельнулись потрескавшиеся губы.

Бобби отвернулся от него, переводя дыхание, и вынул телефон. Связи по-прежнему не было, поэтому он подошёл к окну, поднял жалюзи и махнул спутнику, ждавшему возле белого «Опеля Синтры».
Пока Шекли поднимался на третий этаж, Бобби стоял возле Дина и рассказывал о схватке на ковбойском кладбище, о том, как из двадцати охотников погибли семь, но Адские Врата всё же удалось закрыть и припрятать кольт в надёжном месте.

Бобби догадывался, что Дин воспринимает его слова как завуалированный упрёк, но не знал, как сказать парню, чтобы он себя не винил, - будь там братья, ничего бы не изменилось.
Дин неотрывно смотрел на него единственным глазом из-под пластыря, пересекавшего лоб, и, кажется, не моргал.
- Чёрт тебя побери! – взъярился Сингер, не обращая внимания на вошедшего Шекли. – На твоём месте никто не поступил бы по-другому! Никто! Именно это делает нас людьми, а не бездушными роботами!.. Бери его, Крис.

Широкоплечий рыжий мужчина, лет на пять постарше Винчестера, и Бобби осторожно переложили Дина на каталку, предварительно вынув иглы из внутривенных катетеров.
Бобби сгрёб в пластиковый пакет все коробочки, блистеры и флаконы со столика, кивнул Шекли, и охотники покатили Дина из палаты. Погрузили в лифт, игнорируя возмущённые возгласы медсестры, опустились вниз и положили Винчестера в минивэн, на толстый поролоновый матрас. Бобби влез следом, сел рядом и поправил подушку под головой парня: «Всё хорошо будет, слышишь? Залатаю, станешь лучше прежнего».
Крис Шекли сел за руль, и «опель» отъехал от больницы за двадцать минут до того, как демоны, вселившись во врачей, начали бойню.



Глава 3


Бобби поместил Винчестера в мансарде и начал лечить по-своему - заговорами и травами.
За стенами небольшого дома ярился, бушевал, хлестал кровавыми волнами Конец Света, а Дин лежал в светлой комнатке под скошенной надвое крышей и смотрел в потолок, оклеенный выгоревшими голубоватыми обоями.
Приходил Сингер, что-то рассказывал, меняя повязки, что-то шептал, накладывая ладонь на лицевую рану, давал пить горькие отвары, заставлял глотать овсяную кашу, выносил «утку» и тормошил, тормошил, не позволяя замуровать себя в чёрной пещере вины и горя и тихо сдохнуть.

Дин уже начал вставать и делать несколько шагов до биотуалета, когда однажды утром появился отец. Дверь на лестницу была открыта, и он сразу узнал громкий раздражённый голос Джона.
- Бобби, ты знаешь, где он!
- О ком ты? – Сингер говорил спокойно, однако напряжение чувствовалось и в его тоне. – О старшем сыне, который вытащил тебя из Ада?
- Я так и знал, что он скрывается у тебя!
- Джон, его здесь нет. Если хочешь поблагодарить Дина, ищи в другом месте.
- Поблагодарить?! За что?
Бобби выдержал довольно долгую паузу, потом произнёс так же сдержанно:
- За своё воскрешение и за спасение Сэма.
- И за то, что по земле ходят тысячи одержимых убийц!
- Кто тебе сказал?
Теперь паузу взял Винчестер. Отвечал он неохотно:
- Азазель.
- Ты поверил демону, убившему Мэри и забравшему твою душу?!
- Демоны не всегда лгут. Если сын такой ценой заплатил за моё спасение, значит, у меня нет больше сына.
- Старик! – в голосе Бобби прозвучала мольба. – Нельзя так говорить! Ты и Сэм… Ты же знаешь, дороже вас… У него дороже вас…
- Люди, которые сейчас гибнут, тоже были для кого-то самыми дорогими!
- Джон, даже если всё именно так, как ты думаешь, пойми: тысячелетний демон обхитрил, загнал в угол молодого парня. Ты сам-то непогрешим?
- Короче, если вдруг увидишь его, передай, что я о нём думаю.
С грохотом захлопнулась входная дверь.

Сингер, не чуя ног, взлетел по лестнице на чердак и увидел Дина, сидевшего на низком продавленном диване. Парень обхватил ладонями низко опущенную голову и не шевелился.
- Дин… - забормотал Бобби, не решаясь ни обнять его, ни присесть рядом. – Дин, он просто зол и выбит из колеи. Ты же знаешь характер отца: успокоится и всё поймёт…
- Я скоро уйду, - сказал Дин.
- Куда?!
- Буду отправлять демонов обратно в Ад. – Винчестер поднял голову и посмотрел на друга. Глаза были тоскливыми и усталыми донельзя. – Что мне ещё остаётся.
- Ты должен окрепнуть, - запротестовал Сингер. – Сейчас ты слабее ребёнка! Дин, слышишь?
- Слух в порядке. Но, Бобби, я плохо вижу, всё расплывается. По-моему, у меня близорукость после черепно-мозговой. Достань какие-нибудь очки.

Назавтра Сингер с собакой, рискуя жизнью, выбрался в Су-Фолс.
Он привязал Рамсфилда у входа в «Оптику» и собрал все найденные очки в большую коробку, перекладывая их пузырчатой плёнкой и стараясь представить, как та или иная оправа будет выглядеть на лице Дина. Потом обмотал коробку скотчем, взял «блазер» и вышел из магазина.
Огромный чёрный пёс молча ткнулся лбом ему в бедро, псине тоже было не по себе в замершем от ужаса городе.

Через два дня Бобби поехал за одеждой для Дина. Рамсфилда в этот раз не взял, собаку было жальче, чем себя.
Сингер ходил с карабином наперевес по пустому разорённому магазину и чуть не выл в голос от такого шопинга. Он нашёл бельё, штаны, футболки, рубашки, две куртки – ветровку хаки и утеплённую – и даже предпочитаемые парнем ботинки марки Роки.
Когда Бобби закидывал вещи в пикап, ему вдруг захотелось оставить всё шмотьё здесь в глупой надежде удержать этим Дина. Но он слишком хорошо знал упрямого балбеса: тот был способен уйти в одних трусах.

* * *

Первых демонов они изгнали вместе – заманили одного за другим в вестибюль школы с начерченной на белом полу белой краской ловушкой, и, пока мокрый от слабости Дин пытался наладить дыхание после пробежки на пятьдесят ярдов, Бобби читал «Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas».
Фонтан мерзкого иззелена-чёрного дыма вырывался изо рта мясного костюма вместе с душераздирающим воплем, и Бобби бросался к несчастному. Большинство одержимых были живы и в своём уме, бесы пробыли в их телах недолго; хватало нескольких глотков крепкого кофе с бренди и таблетки валиума, чтобы люди пришли в себя и отправились восвояси.
Вначале Сингер честно пытался разъяснить ситуацию и научить обороняться от демонов, но, едва очнувшись, спасённые ничего не хотели слушать и просто бежали прочь от сумасшедших спасителей. И Бобби перестал метать бисер, советуя лишь быть осторожнее.

Они старались охотиться подальше от дома, чтобы не навести тварей на след. Хитроумный Сингер выбирал город, куда отправиться в следующий раз, швыряя в карту дротик, - чтобы даже ни намёка на систему.
Он начертил на огромном квадрате прозрачной пластиковой плёнки прозрачный же Ключ Соломона, чтобы заманиваемые в ловушку бесы не могли увидеть капкан, – ползал три дня, сопя, кряхтя, треща суставами и невнятно матерясь; работа требовала адского внимания, предельной точности, немалых физических усилий и гибкости.
Дин не мог помочь старому охотнику, он не различал ни букв, ни книжных рисунков. Поэтому занимался зарядкой сетей в «супер тэйлоны». Это опять-таки была идея Бобби – ловить демонов с помощью выстреливаемой сети, вымоченной в солёной святой воде, со слитками серебра вместо грузиков.

У Винчестера складывалось впечатление, что Бобби давно готовился к концу света. Он не только соорудил в своём доме подземный бункер с защитой от всевозможной нечисти, но и организовал связь между охотниками с учётом отсутствия каких-либо технических средств для таковой.
«Автосвалка Сингера», которая и раньше напоминала проходной двор, стала центром своеобразной информационной паутины, а Бобби, забросивший ежевечерние посиделки с бутылкой виски, - настоящим координатором разворачивающейся битвы с демонами.

* * *

Дин окончательно понял, что настало время уходить, в ту минуту, когда встретил Леди.
Возвращаясь с вылазки, охотники проезжали мимо придорожного заведения. Дин остановил машину и пошёл в бар поискать сигареты. Однажды, случайно закурив, он ощутил, что никотин снимает напряжение и постоянную головную боль. Привыкание к наркотику было меньшим из зол, как и возмущённое пыхтение Бобби по этому поводу. Сингер ничего не имел против алкоголя, но считал, что капля никотина убивает лошадь.

Забегаловка была облюбована байкерами, о чём свидетельствовал десяток мотоциклов у входа. Половина повалилась, а среди ещё державшихся на подставках выделялась она – Ямаха, жгучая брюнетка, чью масть не смог скрыть толстый слой дорожной пыли; её стремительные изящные обводы буквально притянули Дина к себе. И он, на мгновение забыв обо всём на свете, провёл ладонью по изгибу руля.
В бар он заходить не стал, оттуда тянуло густой трупной вонью. Было ясно, что демоны, вселившись в самых крупных представителей банды, уничтожили остальных.
Дин оседлал мотоцикл; завести его без ключа удалось сразу, мотор, судя по звуку, работал безупречно. У Винчестера ёкнуло сердце, когда он услышал похожее на рокот Детки. А может, ему хотелось это услышать.


Бобби, стоя в дверном проёме, наблюдал, как Дин укладывает оружие и приспособления в сумку. Когда тот бросил в рюкзак кое-что из одежды и несколько банок консервов, Сингер не выдержал:
- Останься.
- Ты же знаешь: не останусь.
- Пропадёшь…
- Чувак, я должен это прекратить.
- Как?!
- Не знаю. Но я всё исправлю.
Глядя в худое, тёмное от переживаний, обезображенное шрамом лицо, на котором нездешним упрямством светились зелёные глаза, старый охотник понимал: такой сможет. Вывернет мироздание наизнанку – и исправит.
Бобби полез в карман, достал мятый листок.
- Здесь контакты в разных городах, может, кто-нибудь и выживет к моменту твоего появления.
- Спасибо, Бобби. – Дин взял бумагу. – Выучу и съем.
- Зачем это? – опешил Сингер. – Достаточно сжечь.
- Старик, ты перестал понимать шутки?
Дин повесил на плечо рюкзак, взял сумку и одной рукой обнял друга:
- Береги себя.
- Сам не лезь на рожон, балбес. Будет возможность, сообщай, что жив-здоров.
- Где сейчас мои?
- Неподалёку, пятьдесят миль. Сэм на охоте, Джон… хм-м… дома.
- Дай адрес.
- Знаешь ведь, он не будет рад тебе.
- Я должен попрощаться.


Дин оставил мотоцикл на окраине маленького городка, загнав «ямаху» в заросли райского дерева.
Домишко, в котором обосновались Винчестеры, выглядел заброшенным. Дин обогнул его, чтобы войти через заднюю дверь, которая, к удивлению, оказалась незапертой.
С пистолетом наготове он вошёл в кухню, где даже не пахло едой. Такое бывало и раньше, если Дин не удосуживался что-то приготовить.

Из гостиной донеслось позвякивание стекла, и парень направился туда.
Джон сидел на диване со стаканом в руке. Отец был ещё не пьян, всего лишь навеселе. Виски смягчило его нрав, оттого появление старшего сына вызвало не гнев, а лишь глухое раздражение.
- Почему ты отпустил Сэма на охоту одного? – спросил Дин, прислонясь плечом к косяку и не вынимая рук из карманов куртки.
- А ты пробовал его остановить? – хмыкнул Джон. – Тем более, он не один, у них там отряд или вроде того… Погоди, а ты какое право имеешь меня допрашивать? Считаешь, если вытащил из Преисподней, значит, можешь командовать?
- Я не ссориться пришёл. – Дин поморщился, увидев, с какой лёгкостью отец опрокинул в себя полстакана «Вильяма Лоусона». – Проститься хочу, уезжаю.
- Скатертью дорога!
- Я надеялся услышать другое.
- Спасибо, сынок, что воскресил меня и тем самым погубил множество невинных людей. Вот это? Убирайся.

Дин не только не убрался, но закрепился в комнате: плавными, точными, быстрыми движениями – ногой подтянул к себе стул, уселся и одновременно вынул из кармана куртки пачку сигарет, зажигалку, закурил.
Джон отреагировал на это выразительным подъёмом бровей и большим глотком из стакана.
- А ты изменился. И не только внешне.
- Расскажи, как там – в Аду?
- Интересует место назначения? – не менее жестоко спросил отец. – Там души людей извращают в демонов. Ломаются все, это лишь вопрос времени.
- Я успел тебя вытащить или ты сломался? – голос Дина звенел сталью по точильному камню.
Джон швырнул бутылку. Ну, не в парня, конечно, - промахнулся на ярд или больше. Дин не шевельнулся, когда его осыпало осколками стекла и брызгами спиртного.
- Кто будет присматривать за Сэмом, отец, если ты пьёшь беспробудно?
- А я пью с горя. – Джон демонстративно развёл руками. – Я потерял старшего сына, мою надежду, опору. Отдал за него жизнь и душу, и Дин оправдал ожидания – геройски погиб, закрывая Врата Ада. Для Сэма память о брате священна, он стал настоящим бойцом.
- Сэму нужно прикрытие, а ты…
- Кто ты такой, чтобы меня упрекать? Парень, я тебя не знаю! То, что ты чем-то похож на моего сына, не даёт права…
Зажав сигарету в углу рта, Дин поднялся, снял потёртую кожаную куртку и аккуратно уложил её на стул.
- Прости, машину вернуть не могу: «импала» погибла. Береги себя, папа. И береги Сэма. Если сможешь.



Глава 4


За четыре месяца секс у Дина выдался всего два с половиной раза.
Сказал бы кто-нибудь об этом до мая сего года, Винчестер лопнул бы от смеха, а потом дал в морду сволочи. Но сейчас смеяться совсем не хотелось. Для него самообслуживание было давно забытым, даже унизительным и «душить курицу» осточертело вконец.

Секс № 1 после Конца Света случился в июне.
Дин тогда уже охотился один, хотя на каждый выход приходились два дня отлёживания в каком-нибудь подвале в обществе бутылки пива и пакета с вяленым мясом - если удавалось раздобыть.

Он проезжал мимо крошечного городка, названия которого так и не узнал, и, оставив Леди в гараже на окраине, решил пройтись по улицам – поохотиться и поживиться, чем бог пошлёт. Заслышав женский крик и пронзительный детский визг, моментально определил направление и выскочил в проулок, оказавшийся тупиком.

Неизвестно как забредшие сюда женщина и девочка лет шести жались в углу, а два демона со смаком обсуждали, каким образом их убить. Они были настолько увлечены, настолько упивались предсмертным ужасом жертв, что не заметили приближающегося охотника.
Наконец демоны остановились на том, что самым лучшим будет вселиться в мать и её руками открутить голову дочери.

В следующую секунду один из них барахтался на асфальте, путаясь в сети, второй орал, получив в лицо святую воду, исходя вонючим серым дымом.
Дин включил диктофон с заклинанием экзорцизма и, подойдя к оцепеневшим от ужаса спасённым, вместе с ними наблюдал, как из ртов мясных костюмов вырывается мерзкий иззелена-чёрный дым.
- Вы не ранены? – спросил он женщину, прижимавшую к себе ребёнка. Та, видимо, утратив дар речи от потрясения, только помотала головой.
Винчестер помог им подняться и, проходя мимо бывших одержимых, проверил их состояние. Один был мёртв, второй жив; оставалось надеяться, что он продержится достаточно долго.


Пока не стемнело, Дин и спасённые постарались отойти как можно дальше от места происшествия. Потом обосновались на ночь в пустом доме. Отыскав соль в кухонных шкафах, Винчестер насыпал дорожки возле дверей и на подоконниках.
Светловолосая голубоглазая женщина собрала ужин из найденных там же кукурузных хлопьев, залитых водой из Диновой фляги, и консервированных ананасов. За едой коротко рассказала о себе: её зовут Ванда; они с дочерью уже вторую неделю добираются к родственникам, живущим на отдалённой ферме. И спросила:
- Как это у вас получилось?
- Что? – Дин давился хлопьями. Впору было идти на перекрёсток и ценой души добывать бургер.
- Изгнание демонов. Вы священник?
- Я охотник.
- Вы спасли нас… Спасибо! Хоуп, скажи дяде спасибо!
Девочка, не поднимая нечёсаной головы, возила ложкой в тарелке.
- Не стоит благодарности, - сказал Винчестер.

Дин спустился в подвал и нашёл его вполне подходящим для ночёвки – дверь запиралась изнутри, а узкое окно было плотно закрыто щитом, значит, можно включить фонарь. Он притащил два матраца с кроватей и ворох одеял. Один матрац положил далеко за стеллажами, свой оставил у лестницы.
Пока мать с дочерью укладывались, Дин рассыпал соль и на ступенях. Оставив две лампочки на светодиодном фонаре, он снял куртку и укрылся ею, завалившись на постель.
Спал, как привык за последнее время, вполглаза. И, проснувшись от лёгкого шороха, вырвал руку с кольтом из-под куртки.
- Это я… - тихо сказала Ванда.
Он не верил своим глазам. Лишь когда она сняла с себя свитер, джинсы и, наклонившись, поцеловала в губы, поверил – схватил, повалил, подмял. И шепнул:
- Хоуп?..
- Спит, с наушниками…

Она пришла из чувства благодарности. Измученная, напуганная, она не испытывала никакого желания, зато захлестнуло его – жаркой, дикой, безудержной волной. Но Дин не мог просто использовать женщину; он не умел брать – и не отдавать.
Понадобилось совсем немного времени, чтобы вялое тело под его руками и губами стало упругим, послушным, отзывающимся.
Сдерживая себя, он довёл женщину до пика наслаждения, до крика, который она заглушила, вцепившись зубами в свои пальцы. И рванул вдогон…

Когда Ванда ушла, Дин, ощущая себя пустым и лёгким, как воздушный шарик, позволил себе улететь в сон, такой же лёгкий, бестревожный. Это было опрометчиво, непростительно, непрофессионально – так спать, когда вокруг бродят орды демонов. «Нельзя…» - укоризненно пробормотал Дин обнявшей его пуховой темноте.


Конечно, Ванда и не подумала его будить, и он продрых до полудня, что тоже было крайне неразумно.
Когда Дин поднялся в кухню, выговор застрял у него в горле. Женщина обшарила весь дом и с гордостью накрыла стол. Кроме остатков кукурузных хлопьев, там стояла банка абрикосового джема и початая коробка крекеров. Дину досталась персональная жестянка с ветчиной, слишком маленькая, чтобы утолить постоянное чувство голода.

Раздобыть еду было великой проблемой. Демоны и их рабы, продавшие души за сиюминутные блага и сомнительную неприкосновенность, устраивали засады возле аптек, в продуктовых магазинах и на заправках, куда рано или поздно должны были прийти затаившиеся жители. Стариков и детей убивали, остальных использовали в качестве мясных костюмов.
Дин не раз помогал отчаявшимся людям пробиться к пище и лекарствам, на какое-то время спасал от того, что сам натворил…

Они сидели за столом, покрытым пыльной вышитой скатертью. Маленькая Хоуп самозабвенно облизывала столовую ложку с джемом, потом подняла глаза на сидевшего напротив Дина.
- Мистер… А чудовища, они насовсем?
Мать одёрнула её: «Замолчи. Какие чудовища?» - и с тоскливой усталостью тоже посмотрела на охотника.
- Прости. Она фантазёрка…
Последний кусок ветчины колючим комом перекрыл горло.
- Хоуп… Я сделаю всё, чтобы не насовсем. Я… я исправлю.
Дин не знал, что увидела Ванда на его лице, но женщина явно испугалась. И даже на минуту заколебалась, когда он предложил довезти до фермы. Впрочем, выбора у них не было.

Винчестер вывел Леди из гаража, усадил девочку впереди, на всякий случай привязав к себе ремнём, Ванда умостилась сзади, обняв его за талию.
Ехали спокойно, демоны из городов почти не выходили, предпочитая обитать в относительно многолюдных местах. И на ферме были живы-здоровы родственники Ванды. Они сначала затаились, рассматривая нежданных гостей, чуть погодя высыпали всей семьёй, обнимались и плакали. Ещё тут водились корова, куры, кролики, большой огород. А также иллюзия безопасности и сытой жизни.

Впервые за долгое время Дину удалось вымыться по-настоящему, наесться досыта и выспаться. Он спал почти сутки, изредка приходя в себя, видел сидящую рядом темноволосую круглолицую девочку и, вяло удивившись, опять проваливался в забытьё без сновидений.
Окончательно проснувшись, он почувствовал себя не бодрым и отдохнувшим, а совсем разбитым. Организм, нежданно-негаданно получив передышку, требовал продолжения банкета.
«Перебьёшься», - сказал ему Дин и попробовал встать. Хорошо, в тот момент, когда он откинул одеяло, девчонки не оказалось в комнате, - Винчестер не ожидал, что будет полностью раздет. Он намеревался, закутавшись в одеяло, пойти на розыски Ванды, но женщина пришла сама и, разумеется, в сопровождении дочери.
Она принесла ворох выстиранной одежды, а Хоуп обеими руками держала большую кружку.
Пока Дин пил молоко, наслаждаясь забытым вкусом, обе не сводили глаз с охотника.
- Милая, - наконец попросила Ванда, - я забыла носки во дворе, принеси, пожалуйста. – Дождавшись, когда девочка уйдёт, она сказала: – Я поговорила с родными. Ты можешь остаться.
Она смотрела на него печально и безнадёжно, зная – не останется. Даже на несколько недель – или сколько там суждено – относительно спокойной жизни. Спаситель, мужчина, за которым – как за каменной стеной, и чудовища, если доберутся до них снова, только через его труп. Если они с дочерью и могли выжить, то лишь рядом с ним.

Когда Дин, закинув за спину тощий рюкзак с домашними чипсами и сухарями, которыми поделились фермеры, усаживался на мотоцикл, к нему опять подошла Хоуп.
- Мистер, вы ещё вернётесь?
«Нет», - подумал Винчестер и сказал:
- Не знаю.
- А у вас есть дети?
«Не знаю», - подумал Дин и ответил:
- Нет. Не грусти, кроха, и слушайся маму. Всё наладится.
- Думаю, я должна отдать это именно вам. – Хоуп сняла с себя нитку бус и протянула парню. – Та леди сказала, что это для человека, который спасёт меня и мамочку.
Дин, машинально взяв бусы, посмотрел на стоявшую неподалёку Ванду. Та кивнула:
- Это правда. Незадолго до… до того, как всё рухнуло, я искала подарок для знакомой, мы с Хоуп зашли в одну лавку. Мне понравилось ожерелье, и хозяйка отдала его даром с условием, что вот эти бусы мы передадим человеку, который однажды спасёт нас. Сказала, что у него будут седые волосы, зелёные глаза, шрам на лице и ездить он будет на чёрной лошади. Ты подходишь по всем параметрам. – Она грустно улыбнулась.
Дин взвесил украшение на ладони, прислушиваясь. Он всегда мог определить, светлая или тёмная энергия исходит от вещей, попадающих ему в руки таким вот странным образом. Бусы были добрыми, поэтому он намотал их на запястье правой руки в виде браслета.

Несколькими часами позже, остановившись передохнуть, Дин осмотрел дар загадочной торговки. Бусы состояли из неровно обточенных каменных горошин, по большей части чёрного цвета, но попадались и белые, и изумрудные. А одна, висевшая на отдельной короткой нити, была металлической, золотистой, чуть крупнее прочих. Наощупь Дин чувствовал, что на ней вырезан какой-то узор, но разглядеть не мог.



Глава 5


Секс № 2 после Конца Света случился через месяц.

Жара стояла страшная. Солнце раскаляло безветренный воздух, пекло так, что, наверное, даже Леди пожалела, что она брюнетка, а не блондинка.

Дин гнал на север, тщетно надеясь, что лавообразный поток в лицо выдует, выжжет из его памяти последний бой, когда десятеро охотников заманили в ловушку около тридцати демонов. Вернее, заманил один, ровесник Сэма, зная, что идёт на верную смерть. Остальные отбивали атаку людей – бесовских слуг, рабов, пытавшихся освободить хозяев.

Когда всё закончилось, когда стихли вопли и проклятия, замолк ровный голос из плеера, читавший молитву об изгнании демонических духов с Земли, - в мире не осталось никаких звуков, кроме тяжёлого дыхания уцелевших.
Винчестер спихнул с себя двухсотфунтовое тело раба, пытавшегося отрубить ему голову. Дин поднырнул под топор и вонзил кинжал в солнечное сплетение здоровяка; тот рухнул, заливая парня своей кровью…
Охотник сел, вытащил из кармана смятую пачку и трясущимися пальцами выцарапал относительно целую сигарету.
Стоявший поблизости мужчина поднёс зажигалку и помог подняться. Затянувшись до боли в лёгких, Дин оглядел поле битвы: школьная спортплощадка была завалена трупами – рабов, охотников и не выживших одержимых; над ней висел тяжёлый, осязаемый, горячий купол невыносимой вони от крови, рвоты и предсмертных выделений. «Не могу больше, - тихо и звеняще проговорил мужчина. – К чёрту. Это бесполезно. Не могу». – «Простите», - сказал Дин больше себе, чем ему.



Он увидел щит с блёклой надписью «Озеро Гоффи – озеро с невидимой водой» и свернул вправо по узкой дороге. Через пять миль выехал на берег с несколькими стоящими в линию деревянными домиками.

Оставив мотоцикл в тени, Дин – с пистолетом и святой водой наготове – обошёл территорию. Никого не было, и, судя по всему, уже давно. Люди уезжали в спешке, не забрав вещи. Винчестер нашёл джинсы, футболку и куртку.
Он разделся, сунул пропитанную чужой кровью, заскорузлую одежду в мусорный бак и спустился к воде. Та и в самом деле была невероятно светлой, прозрачной – невидимой над песчаным дном.

Припрятав взведённый кольт под выступающим корнем сосны, куда при необходимости мог легко дотянуться, Дин выплыл на середину озера и лёг на спину. Он смотрел в безоблачное, безмятежно-синее небо и думал. Азазель знал, что делал, когда не добил охотника: для Винчестера разверзся настоящий ад на земле.
Дин содрогнулся, поняв, что внутренне уже готов покончить с собой – нырнуть в самую прозрачную на свете воду, к плавным песчаным волнам, а потом ещё ниже, глубже, в Преисподнюю, только бы подальше от растерзавшей душу реальности.
Он испугался, осознав, что подошёл к той же грани, которую переступил, когда потерял брата. Только сейчас Дин был готов не заплатить, а просто уйти, и единственное, что останавливало, - чувство вселенской Вины не покинет его и после смерти.

Он поплыл к берегу, но всякий раз, когда опускал голову, дно манило, как мягкая постель…
Звук мотоциклетного мотора был как нельзя вовремя.
Прямо на берег вылетел красный «дукати», и седок, ступив на урез, снял шлем с головы.

Дин мысленно порадовался, что опять забыл снять очки перед купанием. Женщина напоминала Лару Крофт в исполнении Анджелины Джоли: рослая, гибкая, с длинными ногами в облегающих брюках, с пышной грудью под грязной белой майкой; в довершение сходства гладкие тёмные волосы были заплетены в косу.
- Привет, - сказала она, глядя на парня, стоящего по грудь в воде, как на старого знакомого. – Как водичка?
- Лучше не бывает. Полезай. – Ему было всё равно – охотник ли она на демонов, бандитская наводчица или какой-нибудь государственный курьер.
Ей, судя по всему, тоже. Она расстегнула набедренный ремень с двумя кобурами и отбросила в сторону.
- Иду.

Женщина не спеша разделась донага, продемонстрировав Винчестеру лучший в его жизни стриптиз, и вошла в воду.
Поцелуй был настолько обжигающим, что Дин успел мимолётно удивиться, почему озеро вокруг них не закипело.
Он вынес незнакомку на берег, каким-то образом успел расстелить ей под спину куртку. Женщина не выпускала его из объятий, прижимаясь не только со страстью, но и с каким-то отчаянием…
Было жарко и жадно до боли. Появись сейчас сонм демонов – и они не смогли бы разъять вплавившихся друг в друга людей. А смертным было плевать на адских тварей. Если бы Пекло разверзлось под парой, вряд ли там было бы горячее.

Когда они наконец разъединились, солнце клонилось к закату. Обессиленные и умиротворённые, они молча лежали рядом, пока женщина не потянулась к своему поясу и не достала серебряную фляжку.
- Святая вода, - пояснила она без необходимости, сделав большой глоток, протянула фляжку Винчестеру.
- Не поздновато ли? – усмехнулся тот, проходя проверку.

Они ещё раз искупались, кое-как оделись – Дин натянул джинсы, поднял из травы очки, незнакомка надела его футболку – и отправились искать место для ночлега.
Выбрали самый отдалённый домик. Дин отогнал мотоциклы в укромное место, замаскировал их, а когда вернулся, женщина уже успела навести в приюте порядок: убрала разбросанные в спешке вещи, окно в спальне закрыла одеялом, отыскала бутылку красного вина и печенье.

В бокалах играли рубиновые блики от колеблющихся огоньков свечей. Даже соляные дорожки на подоконнике и возле порога искрились, как снег.
И они всё-таки познакомились, хотя отдавали себе отчёт - это ни к чему; утром пойдут каждый своей дорогой, которая, скорее всего, будет недлинной. Но, видимо, подсознательно желали оставить хоть какую-то память о себе в гибнущем мире, хотя бы имя.

Её звали Маргарет Бетанкур, она предпочитала французский вариант своего имени – Марго. И действительно чем-то напоминала Джоли – большеглазая, большеротая, скуластая тридцатипятилетняя брюнетка. В прошлой жизни Марго была учительницей химии и по совместительству демонологом в четвёртом поколении. После конца света она решила применить всю мощь своих теоретических знаний на практике.
- А ты? – спросила женщина, отпивая вино.
- Дин Винчестер.
Она едва не выронила бокал.
- Вот это да! О Винчестере ходят такие легенды, что я представляла тебя не иначе как Терминатора. Демоны боятся знаменитого охотника и мечтают заполучить его душеньку в Пекло!
- Знаю, - проговорил Дин. – В Аду мне и место.

Может, подействовало бордосское, выпитое на пустой желудок, а может, Винчестер действительно подошёл к последнему рубежу, к исповеди, только он рассказал всё. Сняв очки, чтобы не видеть лица женщины.

Рассказал, как отец погубил душу, чтобы не дать ему умереть, как это было страшно, нечестно, неправильно, непоправимо; как погиб младший брат, и в его смерти был виноват он, старший, - недосмотрел, сплоховал, не успел подставиться под нож. Рассказал о сделке с Желтоглазым, о том, что натворил, выкупая жизни брата и отца…

Дин говорил негромко, скупыми, точными фразами, но по сорванным нотам в голосе, по сверкающим глазам Марго понимала, что этот молодой, сильный, очень красивый, несмотря на шрам, парень находится в последнем градусе отчаяния.
Она понимала, что его нельзя жалеть. Таких не жалеют. И, когда Дин, осознав свою непозволительную откровенность, оборвал себя на полуслове, с силой провёл ладонью по лицу, словно стирая морок, она положила руку на его стиснутый кулак и произнесла одно:
- Я постараюсь помочь.


Они занимались любовью – нежно, сладко, прислушиваясь и изучая друг друга, улетая к звёздам и снова возвращаясь в полутёмную комнату, озаряемую лишь дрожащими огоньками свечей. Потом уснули, обнявшись.
Утром Дин пробудился первым, принял озёрную ванну и вернулся в дом, чтобы одеться. Марго уже застилала постель чистым бельём и, увидев парня, улыбнулась.
- Душ свободен?
- Да, ступай, чудо. – Винчестер прижал её к себе на секунду и поцеловал в висок.

Они доехали до шоссе и остановились попрощаться.
Марго протянула руку, Дин ответно подал свою. Задержав его ладонь, женщина сдвинула манжету, открывая намотанные на запястье бусики.
- Интересный браслет… Откуда, если не секрет?
- Подарок одной юной особы.
- Она сама, наверное, не подозревает, какое сокровище подарила. Я рассмотрела его, пока ты спал. – Марго провела пальцем по круглым камешкам, задержалась на золотой сфере. – Эта резная бусина - очень древний оберег от одержимости. Мой дед считал, их носили атланты, так как у земных народов аналогов нет, лишь такие крошечные шарики, появляющиеся временами то тут, то там… Ты готов на всё, чтобы избавить мир от демонов?
- На всё!
- А если ценой твоей жизни?
- Да, - выдохнул Дин. – Да!
- Существует ли что-то, физически соединяющее тебя с Азазелем?
Винчестер криво усмехнулся.
- Брызги моей крови на его мясном костюме. Под ногтями - точно. Хотя за прошедшее время он, наверное, сто раз успел переодеться… Желтоглазый забрал талисман, братишка подарил, я его не снимал с двенадцати лет. Пригодится?
- Несомненно.
- Ты экстрасенс? Медиум?
- Скажем так: владею кое-какими сверхъестественными методиками. Береги себя и жди весточки. Держись, ладно? Всё, что было испорчено, можно исправить.
- Как же ты меня отыщешь?
- Смогу. – На мгновение прикрыв глаза, словно прислушавшись к себе, Марго печально улыбнулась. – Теперь точно смогу.



Глава 6


Полраза случилось в сентябре.

Дин почти добрался до монастыря вслед за Сэмом и отцом, и надо же было пересечься со знакомым охотником! Тот попросил помощи, и Винчестер не мог отказать, хотя предчувствие не просто подсказывало: не лезь, а прямо-таки орало благим матом и хватало за плечи, пытаясь удержать.

Так и вышло.
В конце концов, раненного приятеля пришлось оттаскивать в машину, а самому возвращаться в холл мэрии и завершать изгнание запертых в ловушке демонов.
Когда чёрные клубящиеся твари унеслись по месту назначения, Дин склонился над одержимыми, чтобы проверить их состояние, не надеясь на лучшее – теперь чаще всего люди погибали, когда нечистые духи оставляли их тела.
Ему показалось, что один из пятерых мужчин ещё дышит, он отвлёкся, поэтому последующий полёт на пять ярдов и удар спиной об пол были ошеломляющими до потери сознания.

Дин пришёл в себя через несколько секунд, подумав – ещё два-три таких приземления, и быть ему парализованным до конца недолгих дней. Фляжка со святой водой лежала в дюйме от пальцев, но раскинутые руки были плотно придавлены к полу, пошевелиться он не мог, демоническая сила была непреодолима.

Источник этой силы стоял в ногах Винчестера. Светловолосая круглолицая женщина в ковбойских сапогах, узких брюках, байкерской куртке.
И с провалами в бездну вместо глаз.
Ванда.

- А вы, оказывается, уже знакомы, красавчик, - удивлённо проговорила демоница. – Шлюшка думает, что единственный перепих с тобой был лучше, чем сто раз с мужем! – Она села верхом на парня, и тот через четыре слоя одежды ощутил исходящий от неё жар.
- Отвали, сука! – прохрипел он, чувствуя, как невидимая рука сдавливает горло.
«Ванда», усмехнувшись, наклонилась и укусила Винчестера в нижнюю губу, слизнула кровь.
- На тебе есть какая-то защита, охотник. Почему-то не могу понять, что это и где. Конечно, хотелось бы влезть в совершенный костюм, но придётся отказаться… Сначала развлечёмся, а потом я перережу тебе горло. - Она сморгнула черноту и теперь смотрела глазами Ванды. – Ты ведь хочешь свою подружку, я чувствую.

Бесовка была права. Его тело, измученное невыносимо долгим постом, отреагировало на женщину даже в этой безумной ситуации. Похоже, он опять ударился головой, потому что видел не одержимую, а просто Ванду – желанную, отзывчивую…
Выхода не было. Ну и чёрт с ним, пусть так. По крайней мере, будет о чём вспомнить на адской дыбе.

Демоница разорвала его футболку, оцарапала ногтями грубые шрамы на груди, лизнула соски и удовлетворённо ухмыльнулась, ощутив волну дрожи, прошедшую по парню.
- Она до сих пор вспоминает твои прекрасные зелёные глаза. Не прячь их!
«Ванда» сорвала с него очки и отбросила в сторону.

Окружающее для Дина расплылось, сливаясь в туманные пятна. На этом размазанном фоне вместо милого личика невероятно чётко проявилась омерзительная бесовская харя, чей вид отрезвил, словно пощёчина.

Увлечённая исследованием тела охотника, демоница невольно ослабила удавку на его шее, и Дин смог произнести:
- Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregation…

Даже первые слова молитвы подействовали на нечистого духа. Морда бесовки исказилась от боли, и, улучив мгновение, Дин дотянулся до фляжки.
Он крест-накрест хлестнул тварь святой водой, набросил на неё – дымящуюся и визжащую – сеть и оттащил в ловушку.

Закончив ритуал, Винчестер подошёл к мёртвой Ванде, присел на корточки и, погладив по голове, закрыл ей глаза.

---

7, 8, 9

Глава 7


Утро не задалось с самого начала: Дин просыпается от резкой боли; ворочаясь в спальнике, он придавил повреждённую руку, которую следовало перевязать ещё вчера. Боль резкая, дёргающая, похоже, рану придётся чистить.
После процедуры в медпункте Дин с очумевшей от анальгетика головой спускается в общую столовую, куда каждый сносит продукты, кто сколько может, а потом готовится еда – на всех обитателей монастыря. Позавчера Дин и Леди привезли три мешка с макаронами; добыть их стоило изгнаний двух демонов, смерти четырёх рабов и раненой руки Винчестера.

В большой комнате с низким потолком и несколькими столами пусто, только Макнамара ест, прихлёбывая из большой белой кружки со Спанч-Бобом.
Дин накладывает из кастрюли макароны с бобами – белки и углеводы, нормально – и, повинуясь приглашающему жесту командира, подсаживается к нему.
- Нужно съездить на мост, Нил, проверить, в каком состоянии заряды для подрыва.
Винчестер, который за прошедшие недели так и не привык к своему новому имени, чуть заметно дёргает шрамом и кивает.
- Помощь нужна?
- Нет. Проще одному.
- Да я уже заметил, ты одиночка. В такое время люди жмутся друг к другу в поиске тепла и опоры, а ты наоборот… шарахаешься.
- Я потерял всех, Мэтт.
- И не хочешь пережить боль снова, - подхватывает Макнамара. – Нил, я не лезу в твою жизнь. Всего лишь хочу сказать, что если бы не ты и не такие, как ты, солдаты, профессионалы, нас уже не было бы. Ты ведь из спецназа, да?
- Из очень специального спецназа, - коротко усмехается Дин.
- А я полгода назад был флегматичным пузатым шерифом с сахарной пудрой от пончиков на усах. И самой главной проблемой в моей работе были подростки, пачкающие стены граффити… Нил, ты огонь и воду прошёл и явно сталкивался с чертовщиной раньше других, скажи, это может когда-нибудь закончиться? Или… или всё сопротивление бесполезно?
Дин поднимает голову и видит, что пятидесятилетний мужик смотрит на него глазами ребёнка, который надеется на чудо вопреки происходящему, глазами Хоуп: «Мистер, а чудовища, они насовсем?»
- Я думаю… - сипло произносит Винчестер и откашливается. – Я уверен, всё наладится.

* * *

Они с Леди отсутствовали около двух часов. Как оказалось, за это время мир успел перевернуться ещё раз.

Дин оставил мотоцикл на привычном месте – в лодочном ангаре. К монастырю идёт пешком, растирая уши, прихваченные морозным ветром. Пожалуй, пора заводить шапку…
И пора проведать Бобби; возможно, появились новости об Азазеле, хотя весточки, неведомыми путями изредка находящие Винчестера, были неутешительными.
Только на кого оставить мелкого… За время летних скитаний Дин так натерпелся, что приходил в смятение от мысли, что Сэмми могут угрожать подобные злоключения. Если старший уедет, кто станет невидимым хранителем Сэма? Кто будет прикрывать его от бандитов во время вылазок в город? Кто – спасибо Леди! – прибудет на место назначения раньше брата и разгонит караулящих там тварей? Кто оставит у порога в отцовскую келью пакет с чудом раздобытой едой? Дин не всегда в силах подстраховать братишку, но чаще всего это ему удаётся. Он представляет, как рассвирепел бы взрослый, мужественный Сэм, заметив опеку, и ухмыляется про себя.

Занятый своими мыслями, Дин слишком поздно видит, что возле монастырских ворот собралось человек десять. В том числе и брат.
И его заметили. Поворачивать после того, как Макнамара помахал издали рукой, было глупо.
Слава богу, мелкий пока стоит спиной, возле чужого обшарпанного – чуть ли не с пулевыми пробоинами – «хаммера», разговаривает с кем-то.

Подходя к людям, Дин берёт чуть в сторону, влево, утягивая туда же командира.
- Всё в порядке, заряды на месте. Я на всякий случай сменил батарейки. Демонов не видел, они, похоже, по-прежнему кучкуются в городе. Нужна разведка.
- Отличная работа, Нил. Кстати, ты не знаешь никого по имени Дин Винчестер? Тут приехали ребята, ищут его, утверждают, что должен быть здесь. А у нас только Джон и…
- Так вот же он! – ломкий юношеский голос звучит для охотника тревожным набатом.
Дин готов провалиться сквозь землю. А люди расступаются, давая пройти пареньку в камуфляжной куртке с кринковым на плече.
Черноволосый, темноглазый, круглолицый парень лет семнадцати спешит к Винчестеру, улыбаясь во весь рот, как старому приятелю.
- Дин! Это же вы! Мама очень точно вас описала!

Дин смотрит мимо него на Сэма. На своего Сэмми, которого в последний раз вблизи видел остывающим трупом, которого так и не смог обнять после воскрешения. И Сэм смотрит на брата – с таким отчаянным, недоверчивым, больным счастьем, что у Дина на несколько мгновений замирает сердце, а потом всё же начинает биться неровными рывками.
Он отодвигает подошедшего к нему паренька и идёт к мелкому, видя в окружающей серой мгле только лицо Сэма.
И младший бросается к нему – большой, тощий, длиннорукий двадцатитрёхлетний мальчишка, вынянченный, выпестованный, выкупленный у смерти за непростительную цену…
Дин, наверное, ненадолго отключается, потому что не помнит, как Сэм обнимает его, что говорит, только горячечные обрывки: «Как ты посмел… зачем… убью, придурок… как ты смог… Дин… я здесь… всё кончилось… Дин… Дин…»

Люди быстро расходятся – ничего особенного, встретились родственники, хорошее случается даже в теперешнем сумасшедшем доме. Ушёл и Макнамара, погрозив бывшему Нилу Янгу кулаком.
Остаётся только паренёк и двое его спутников, сидящих во внедорожнике. Юноша топчется в стороне и ждёт, когда ему уделят внимание.
Дин пытается отодвинуться от брата, но Сэм намертво вцепился в его кожанку, как в детстве – висел репьём и орал, что никуда не отпустит, если Дин не возьмёт с собой.
- Папа сказал, что ты погиб! Он соврал?!
- Он так думал, Сэмми. Я чудом выжил.
- Почему не объявился?! Почему? Ты же знал, каково мне!
- Были причины. Давай позже поговорим. – Дин поворачивается к парнишке. – Чувак, ты меня искал?
- Да! Мама просила передать вам кое-что, сказала – крайне важное. – И, отвечая на вопросительный взгляд охотника, добавляет: - Я Брик, сын Маргарет Бетанкур.


Сэм, отложив нелёгкий разговор с отцом на потом, повёл визитёров в столовую – поесть и отогреться. Он идёт последним и несколько раз оглядывается на старшего - удостовериться, что тот не исчез.
Дин и Брик отправляются в келью. Винчестер усаживает гостя на табурет, наливает из термоса большую кружку кофе, подсовывает парнишке коробку с крекерами. Сам садится на лежанку.
Молодые челюсти заработали со скоростью и эффективностью жёрнова.
- Мы едем на север, - сообщает парень. – Сделали крюк, потому что мама сказала, вы здесь. Я ведь не верил ей! Никак не могу привыкнуть, что моя мать – ясновидящая.
- Марго в порядке?
- Да, всё хорошо. Только токсикоз замучил. – Брик прихлёбывает кофе и давится им, увидев лицо Дина. – Господи, да вы же ничего не знали!
Винчестер торопливо, трясущимися руками вынимает сигарету из пачки и закуривает, чуть не сломав зажигалку.
- Мама говорит, будет мальчик, - с беспощадной прямотой продолжает Брик. – Во время беременности экстрасенсорные способности стали намного сильнее, вот она и узнала, где вы.
- Она в безопасности? – хрипло спрашивает Винчестер.
- Она такой же общине вроде вашей, на бывшей военной базе. Там солдаты, врачи… Дин, она очень рада ребёнку. В другое время я бы сказал, что счастлива.
Винчестер откидывается спиной на стену и прикрывает рукой глаза. Слишком много всего… Однако он чувствует, что это не последний сюрприз сего дня.
- Спасибо, парень. Когда увидишь Марго, передай: я горжусь ею и благодарен за всё. И особенно за ребёнка. Жаль, мне его никогда не увидеть.
- Н-ну… - смешавшись, произносит Брик, - ну, вы же приедете к нам, когда всё наладится?
- Я не выживу, - просто говорит Дин. Он убирает руку и улыбается одними губами.
Юноша вынимает из кармана куртки истрёпанный блокнотик и огрызок карандаша, пишет несколько строк и, оторвав лист, протягивает Винчестеру.
- Вот адрес, где они будут. А по второму адресу живёт женщина, которая подарила вам браслет. Она знает то, что вам нужно, знает, как исправить. Мама уверена, вы поймёте.
- Читай, - просит Дин. В глазах стоит серая пелена, которую никак не удаётся сморгнуть. Названия и цифры, произносимые Бриком, огненными письменами вжигаются в мозг.

Брик уезжает через час. Дин идёт с ним до «хаммера» и, когда парень готов открыть дверцу, задерживает его.
- Вы будете возвращаться этой же дорогой?
- Очевидно, да. Хотите повидаться?
Вместо ответа Винчестер вкладывает ему в руку ключ с тяжёлым брелоком.
- Забери мотоцикл, ладно? Он вон в том сарае на берегу. Хороший байк. Не хочу, чтоб ржавел.
- Вы и впрямь прощаетесь… - шепчет Брик.
- Всё будет хорошо, чувак. Живи на всю катушку, береги мать, расти брата.
Дин хлопает его по рукаву и уходит, не оглядываясь. Поэтому и не видит, что парнишка неотрывно смотрит вслед.

Вечером Сэм приносит свой спальник в Динову келью и расстилает его на полу.
- Какого хрена? – интересуется старший.
- Я теперь тебя ни на шаг не отпущу.
- Я уезжаю завтра.
- А я поеду с тобой. И спрашивать не буду.
- Бунт на корабле?
- Придурок!
- Сучок.
Дин достаёт из рюкзака банку пива и швыряет в мелкого. Сэм ловит её на подлёте и, открыв, с удовольствием пьёт.
- Ты хочешь убить Желтоглазого. Отец рассказал обо всём; в своей интерпретации, конечно. Однако, зная его и тебя, могу представить, что происходило в действительности.
- Угу. – Дин тянется за куревом. – Представляю, что он наговорил.
- Он злой и несчастный. Прости его.
- Ты защищаешь отца? Поистине конец света.
- Я присматривал за ним несколько месяцев. Он… другой, Дин. Тот папа, которого мы любили, умер. Из Ада вернулась его сломленная душа.
- Знаю. И не виню его. Потому что… Сэм, меня тоже там сломают. Я буду держаться, сколько смогу, но это неизбежно.
Младший Винчестер так внимательно разглядывает банку, будто пытается разобрать послание, зашифрованное в стандартном тексте.
- Ты думаешь, что попадёшь в Ад?
- Куда ж ещё? Я заслужил вечные муки, как никто. Мне ли осуждать папу. - Поперхнувшись дымом, Дин кашляет. – Сэмми, я не хочу, чтобы ты ехал со мной. Останься.
- Мы всегда были хорошей командой. Неужели думаешь, что я не прикрою тебе спину в этом бою? Чувак, извини, но ты полуслепой, тебе нужна помощь, чтобы добраться до демона. Это ведь и моя война тоже.
Дин тушит окурок в консервной банке на полу, ерошит отросшие волосы и говорит, сдаваясь:
- Ты ходил на курсы парикмахеров в Калифорнии. Надеюсь, хоть что-то помнишь… Ножницы на полке.
Сэм проверяет остроту лезвий, недовольно морщится и, развернув брата спиной к себе, запускает пальцы в седые вихры.
- Откуда ты знаешь про курсы?
- Я всё знаю о том, как ты отрывался в Стэнфорде. И про дайвинг, и про бальные танцы. Из-за роста тебе не могли подобрать партнёршу, ты ужасно страдал, и вот наконец в кружок пришла баскетболистка. Но нет в жизни счастья: девица оказалась на шесть дюймов выше тебя!
Дин смеётся. Смеётся и Сэм, лязгая ножницами; движение, которым он захватывает волосы брата, больше напоминает поглаживание по голове.

Утром братья заходят в комнату Джона; Сэм наскоро собирает сумку, Дин стоит в дверях, глядя на отца, который сидит на кровати в ворохе одеял. Джон мучается жестоким похмельем и, кажется, с нетерпением ждёт, когда сыновья уйдут, чтобы снова взяться за бутылку.
- Папа, мы вернёмся, как только сможем, - Сэм затягивает «молнию» на спортивном бауле. – За тобой присмотрят. Но и ты постарайся хоть чем-то помогать людям.
Джон молчит, глядя на парней опухшими, слезящимися глазами. Сэм надевает на шею ремень от узи и выходит в коридор. Дин с рюкзаком в руке и с винтовкой, висящей на плече, поворачивается, чтобы идти следом. И тогда отец говорит вдогон:
- Пусть у тебя всё получится.



Глава 8


Винчестеры гонят «Форд Эксплорер» на восток, в Висконсин, в городишко Маринетт. Едят на ходу, спят на ходу, останавливаясь лишь для того, чтобы залить в бак бензин из припасённых канистр.

Когда канистры пустеют, братья заезжают на бензоколонку, где дежурят вооружённые рабы. Это обычные горожане, хотя донельзя злые и отлично мотивированные, они не могут противостоять умелым, хладнокровным охотникам.
Пока мелкий заполняет бензином бак и все возможные ёмкости, Дин дышит свежим воздухом. День морозный, пасмурный, и на покрытом снежком асфальте кровь, растёкшаяся из-под трупов, кажется почти чёрной.

Винчестер отворачивается от убитых и вытаскивает из кармана косухи смятую пачку, к сожалению, пустую.
Сэм, который всю дорогу носится с ним, как курица с яйцом, тут же подскакивает: «Подожди, я сейчас». Огибая пятна на асфальте, он бежит в здание и спустя минуту приносит коробку с сигаретами, бутербродами и бутылками пива.
- Вот, помародёрствовал.
Младший садится за руль, старший на пассажирское сиденье.

Они отъезжают на достаточное расстояние, чтобы замести следы, тормозят и перекусывают. Дин пихает в себя сэндвичи, просто зная: надо поесть; на вкус они напоминают гофрокартон с клеем. Он косится на брата - Сэм уминает бутеры с явным энтузиазмом, так что с ними всё в порядке. Это с Дином неладное… Пиво горько-солёное. Винчестер еле удерживается, чтобы не выплюнуть его на пол, глотает с отвращением и протягивает бутылку удивлённо моргающему Сэму.


Серый внедорожник, подобно неуловимому и почти неразличимому призраку, мчится по пустому заснеженному шоссе сквозь мешанину белых хлопьев. Зима наступила…
Дин задрёмывает, сползает-наваливается головой на братнино плечо. Сэм замирает, боясь лишний раз пошевелиться.
Убаюканному бесконечной лентой дороги и снежными мотыльками, скачущими по лобовому стеклу, Дину кажется, что от огромного парня, пропахшего потом, порохом, бензином, пробивается незабвенный младенческий аромат.

Сэмми пошёл в год.
Они тогда играли на затёртом, с пролысинами, мотельном ковролине; Дин пытался разобрать робота и понять, как это он может двигаться самостоятельно, без провода, а мелкий поодаль возился с кубиками. Дин услышал звонкое, восторженное «Ди-инь!» - и поднял голову, чтобы увидеть первые шаги брата. Сэмми ковылял к нему, пытаясь сохранить равновесие, растопырив лапки, светясь круглым личиком.
Он всё-таки добрёл, обнял старшего за шею и засмеялся. А Дин прижимал к себе толстенькое тельце, дышал тёплым, молочным, сладким счастьем и думал, что папа опять немного рассердится. Как несколько недель назад, когда первым словом, что в своей жизни сказал Сэмми, было «Инь».

* * *

Дин ведёт машину, Сэм - за штурмана, прокладывает маршрут к берегу Мичигана по окраинам городка, на всякий случай минуя торговые центры и больницы. К приятному удивлению, Маринетт жив: попадаются отпечатки шин и подошв, лают собаки, однажды донеслась музыка.

Адрес, присланный Марго, указывает на деревянный коттедж, расположенный в сотне ярдах от воды.
Винчестеры загоняют машину в гараж нежилого дома неподалёку, правда, ролл-дверь опустить не смогли. Берут поклажу и с оружием наготове двигаются к цели.

Дом стоит посреди круглой площадки. Сложенный из неоструганного, покрытого коричневым консервантом бруса, с нарочито грубой резной вывеской над входом «Лавка Матушки Лисы», он завершён двускатной крышей, нелогично высокой, вытянутой, острой.
Площадка запорошена снегом, но местами ветер его сдул, обнажив пятнистый бетон. Дин замедляет шаг, разглядывая пятна, показавшиеся знакомыми. Он даже приседает и, жмурясь от бросаемой в лицо белой крупы, расчищает рукой небольшой участок.
Отошедший вперёд Сэм оборачивается: «Ты чего там?»
- Это ловушка, чувак.
- Что?!
- Это ловушка для демонов, выполненная в футовом слое бетона. Её и гранатой не возьмёшь. Похоже, Марго не ошиблась… Матушка Лиса, значит.

Дверь в лавку не заперта. Мелодично звякнул колокольчик.
Для торгового зала помещение совсем небольшое – несколько полок со склянками, полотняными мешками и шкатулками, прилавок, голландская печь в углу.
- Люди думают, знаки на площадке для украшения, - говорит хозяйка, выходя к посетителям.
- В вашем городе нет демонов?
- Маринетт есть кому охранять, - отвечает Матушка. На вид ей около пятидесяти. Она и в самом деле чем-то походит на лису: раскосыми светло-карими глазами и мастью - гладко причёсанными, блестящими огненно-рыжими волосами. Женщина одета в длинное, до пят, серое платье и вязаную зелёную кофту. На ней бусы – точно такие же, как браслет Дина.
Винчестер приподнимает манжет куртки и показывает Матушке запястье с ниткой каменных горошин.
- Я сразу поняла, что это ты. Добрались мальчики… - она оглядывает каждого с ног до головы, - не очень здоровые, но живые. Слава богу.
- Вы всё знаете обо мне? – торопится Дин. – Сможете помочь?
- О, далеко не всё. Но многое. Мы вместе попробуем разобраться, как исправить ситуацию. После того, как выспитесь.
- Нет времени!
- Решения нужно принимать на трезвую и свежую голову. Идёмте.
Её тон далёк от повелительного, но у парня пропадает желание сопротивляться.

Винчестеры следом за Матушкой Лисой спускаются в подвальное помещение и окунаются в забытое восхитительное тепло мирного дома.
Посреди комнаты с низким – Сэм вынужден пригибать голову - потолком стоит аккуратная металлическая печь с запасом поленьев. Из мебели ещё стеллаж с коробками и банками, в дальнем углу большой разложенный диван, поближе к печке – две кушетки.
- Укладывайтесь и спите, сколько хотите. Вас никто не потревожит.
Парни подвигают одну из кушеток к дивану, чтобы ноги вместились, и снимают куртки.
- Простите, помыться не было возможности, - смущённо говорит Сэм. – Амбре от нас…
- Это наименьшая из проблем, не так ли? Захотите есть, на столе суп; он под одеялом, поэтому тёплый. Старшенький, тебя как зовут?
- Дин. А моего брата Сэм.
- С рукой у тебя неважно, дай перевяжу.

Мелкий уже спит, смешно раскрыв рот и похрапывая. Вопреки ожиданию, обработка не причиняет боли. Дин даже задрёмывает, опустив голову на здоровую руку. Матушка Лиса что-то шепчет еле слышно, то наклонившись к ране, то потянувшись к Динову уху.
Закончив дело, она ведёт сонного парня к дивану и, когда тот укладывается рядом с братом, спрашивает:
- Можно взять браслет? Хочу посмотреть, что с тобой было…
Последнее, что чувствует Дин, - как с его запястья снимают бусики.

Он засыпает, и приходят лёгкие, радостные сны: они с Сэмом бегают по лужайке, пытаясь запустить воздушного змея, а отец улыбается, сидя с бутылкой пива в руке в распахнутой на все дверцы «импале»; мама подбирает для него галстук, Дину пятнадцать, а она жива и наставляет, как нужно вести себя в дорогущем ресторане, куда он отправляется на день рождения одноклассницы; Кэсси и он под летним дождём, когда солнце пронизывает струи и с неба сыплются мириады крохотных радуг, и платье облепляет фигурку девушки, а его обжигающее желание точёного тела вдруг превращается в не менее горячую, томительную нежность, и он понимает: это – любовь…
Сквозь сон Дин слышит, как встаёт Сэм, брякает крышкой кастрюли, хлюпает супом, и думает, что мелкий наверняка постесняется съесть столько, сколько хочется, и снова уплывает в безмятежный мир.


Сытый Сэмми спит без задних ног.
Дин надевает ботинки, поглядывая на младшего – не разбудил ли, умывается блаженно-тёплой, комнатной температуры, водой и, накинув на плечи куртку, поднимается по лестнице.

Матушка Лиса ждёт в маленькой комнате, занятой двумя книжными шкафами, двумя стульями и круглым столиком с одиноко лежащим браслетом. Окно задёрнуто плотной шторой.
- Ты всегда был таким худым? – вместо приветствия спрашивает она.
- Нет, за последние месяцы дошёл. – Винчестер без спроса садится на свободный стул. – Кроме того, не было шрама на морде.
- Дин, во всём есть оборотная сторона. В то время, как Азазель расправлялся с тобой, он не мог отвлекаться на других врагов. В результате тринадцать охотников ушли от Адских Врат живыми.
- В результате были убиты тысячи людей. И умрёт ещё больше!
- Боже мой, ты до сих пор думаешь, что виноват в этой истории?
- Вы считаете иначе?
- Тебя использовали. Как пешку. Но игроки забыли, что загнанная на край безысходности пешка может стать ферзём.

Лиса кладёт изящную ладонь на руку Дина и заглядывает в глаза. У парня озноб прокатывает по спине от этого пронзительного взгляда, полного вековой мудрости. И вопрос вырывается сам собой:
- Кто вы?
- В вашем понятии наверняка нечто сверхъестественное. Я живу очень давно и владею знанием, недоступным современным людям. Мои предки происходят от людей, которые чудом спаслись, когда их родина погрузилась в пучины океана.
- Значит, моя подруга была права, - Дин прикасается к браслету, - эта штука от атлантов, благодаря ей я временами вижу нечистые образины… Что вы говорили о ферзе? Он может загнать выпущенных демонов обратно в Ад?
- Нет. Но в твоих силах всё прекратить.
- Как?!
Винчестер хватает тонкую кисть и сжимает так, что лицо Матушки искажается от боли, однако женщина даже не пытается высвободить руку.
- Ценой твоей жизни.
- Я согласен! – не раздумывая ни мгновения, почти кричит Дин. Он бледен до синевы, губы исчезли, только глаза горят неистовой последней надеждой и решимостью.
- Не всё так просто. Чтобы разрушить эту реальность, ты должен убить Азазеля одновременно с собой пулей из того самого кольта.
Разум Винчестера пропускает слова «убить» и «одновременно». Дин слышит одно.
- То есть как – разрушить реальность? Устроить окончательный конец света?!
- Этот мир просто прекратит существование. И от какого-то мгновения в прошлом… не знаю, десять, двадцать лет назад… начнёт создаваться новый вариант.
- Значит, люди всё равно погибнут?
- Дин, умрёшь только ты. Остальные ничего не заметят, для них просто не будет лет, прожитых при нашествии. Реальность изменится в течение наносекунды. Вернутся к жизни даже те, кого убили демоны за полгода.

Винчестер, отпустив руку женщины, растирает лицо ладонями, пытаясь обрести равновесие.
- Я не понимаю, - признаётся он. – Мне ничего не остаётся, как поверить вам. Что будет с моими родными?
- Они будут жить, - мягко говорит Матушка. Она наматывает бусики на запястье парня, виток к витку; охотник следит за её движениями. – Три условия, Дин, выполни их и всё получится. Первое: на тебе должен быть этот браслет. Второе: на тебе должен быть амулет, подаренный братом. Третье: ты должен убить себя и демона в один и тот же миг.
- Я сделаю это, - говорит Дин низким хрипловатым голосом. – Не представляю, как, но сделаю. Оно стоит вечных мук.
- Ты собираешься в Ад?
- Куда же ещё – после всего, что натворил.
- Куда - не нам решать… Двадцать четвёртого декабря Азазель будет в торговом центре, Западная Двенадцатая улица. Я не способна воевать с древним демоном, но устрою так, чтобы он туда пришёл.
- Вы не назвали город, Матушка.
Женщина встаёт, обходит Дина, погладив его по плечу, и, наклонившись к уху, тихо и чётко произносит:
- Су-Фолс.



Глава 9


Они в дороге уже пять часов, а Дин не произнёс ни слова, даже музыку не включил. Смотрит только на дорогу.
Сэма тяготит тишина в салоне, однако он даже не пытается завести разговор. Младший чувствует: пока он отсыпался более суток, у Дина состоялась очень серьёзная беседа с Матушкой Лисой, о результатах которой брат не желает говорить. Сэм владеет несколькими способами раскрутить старшего на откровенность, но сейчас все они представляются неуместными.

Хозяйка еле успела накормить Сэма. Дин давился каждой ложкой и, наконец, сбежал готовить машину.
- У тебя необыкновенный брат, - сказала Матушка, заворачивая еду в дорогу.
- Знаю. Я с четырёх лет смотрю на него, как на героя.
- Белый ферзь, - задумчиво проговорила женщина. – Он и не подозревает о своей силе… - Она посмотрела в глаза младшего Винчестера. – Вы стоите друга друга, мальчики. Продумывай каждый свой шаг, Сэм, будь очень осторожен. Жаль, большего сказать не могу.
Сэм благодарит, хотя от Матушки Лисы не услышал ничего нового: будь осторожен – так ведь каждый день это говорят.

Сэм поворачивает голову, чтобы посмотреть на своего невероятного брата, фигуру космических масштабов, и видит усталого парня, который одной рукой держит руль, а второй потирает глаза, зажав в зубах заушник очков.
- Никогда не прощу, что ты скрывался от меня! – неожиданно для самого себя говорит Сэм.
- Чувак… Мы уже всё обсудили, нет?
- Ты сто раз обещал, что будешь рядом всегда! А сам сбежал! - выпаливает младший и невольно съёживается, готовый получить в ответ: «Кто сбежал первым? Кто меня бросил?».
Но получает более неожиданное и жестокое.
Дин останавливает машину на обочине и разворачивается к брату, так и не нацепив очки, отчего подслеповатый взгляд по-детски беззащитен.
- Я ушёл потому, что недостоин тебя. И папы.
Сэм задыхается, словно получив удар в солнечное сплетение. Услышанные слова – на разрыв аорты, Дин не шутит, он действительно так думает!
Младший теряет дар речи. Он не знает, как объяснить этому упрямому героическому придурку, что тот всегда был примером ему, защитником, наставником, самым лучшим старшим братом, бóльшим отцом, чем Джон.
- Сэм, я боялся навлечь на вас беду. Прости, что оставил тебя… Прости, братишка.

Сэм закрывает лицо руками и всхлипывает. Ему безмерно стыдно, однако удержаться он не может. Здоровенный шестифутовый мужик, битый и стреляный, ревёт, как шестилетний Сэмми, который спрятал отцовский дневник в надежде, что папа не пойдёт на работу и не пропадёт на несколько дней; он стойко выдержал допрос и расплакался, когда Дин взял вину на себя.
Дин наклоняется к мелкому, тянет его на себя, обхватывает за плечи.
- Ш-ш-ш… Сэм, всё будет хорошо. Мы справимся.
Конечно, так и будет. Чтобы поверить в это, Сэму достаточно услышать стук сердца брата и побывать в течение минуты в его объятиях.
Младший высвобождается и, уже не стесняясь залитого слезами лица, сердито говорит:
- Если ты ещё хоть раз посмеешь исчезнуть, я тебя убью!

* * *

Су-Фолс прочно оккупирован демонами с первой недели нашествия. Поэтому парни загоняют машину подальше в лес и идут пешком, хрустя мёрзлыми ветками.
Только-только развиднелось. Дин, как обычно, под ноги не смотрит, но никогда не запинается. Сэм шагает напролом, оступаясь, теряя равновесие, сквозь зубы комментируя каждое соприкосновение со стволами.
Даже в лучшие времена они не испытывали энтузиазма по поводу вылазок на природу. Хорошо, что «Автосвалка Сингера» расположена на окраине, и не нужно пробираться по улицам, рискуя наткнуться на демонов или их рабов.

И просто замечательно, что именно в сию минуту Бобби вывел Рамсфилда на утреннюю прогулку. Большой чёрный пёс гавкает раза два и машет хвостом, узнавая.
Старый охотник на призраков не смотрел с таким потрясением, как на шмыгающих простуженными носами Винчестеров. Его мальчики были живы и относительно здоровы, горбились под тяжестью сумок и оружия, потирали лиловые уши и ждали, когда их орошат святой водой.
Бобби трясущейся рукой вынимает флягу, плескает на парней и, когда те переглядываются, роняет баклажку, кидается к ним, облапив сразу обоих.


Бобби раскочегарил печку так, что мнилось, сейчас займутся жаром стены старого деревянного дома, снаружи кажущегося нежилым. Дымоуловитель модели Сингера работает прекрасно, и вряд ли кто-нибудь разглядит прозрачный столб дрожащего воздуха над трубой.
Дин отогревает ладони об изразцы, Бобби хлопочет у плиты, Сэм выкладывает снедь на кухонный стол. Один из свёртков, приготовленных Матушкой Лисой, неожиданно горяч и даже обжигает руки. Сэм тихонько ругается в изумлении и, развернув фольгу, обнаруживает вишнёвый пирог.
Роскошный запах свежей выпечки настолько силён, что притягивает к столу остальных.
Бобби таращит глаза. Сэм радостно говорит старшему:
- Не остыл! За два дня! Это наверняка для тебя…
Дин улыбается в ответ и спрашивает Сингера:
- Старик, что ты знаешь о потомках атлантов?

Около полуночи Дин, накинув куртку, выходит на крыльцо покурить. Стуча огромными лапами по ступеням, к нему поднимается Рамсфилд. Винчестер гладит пса по лобастой башке, и тот с шумом падает к его ногам, кладя голову на ботинок.
Послезавтра двадцать четвёртое. Всё обговорено. Всё решено.
У Бобби удачно завалялся чертёж молла на Западной Двенадцатой. Дин подробно рассказал о Матушке Лисе и беседе с нею, о том, что исправить ситуацию может уничтожение желтоглазого демона, умолчав лишь о своей судьбе. «Тебе ж не выйти оттуда», - в отчаянии проговорил Сэм. «Главное – войти живым и выстрелить, на остальное плевать. Вдруг повезёт, и твари сразу же отправятся в Ад». По мнению Бобби, план был тупым, идиотским, совершенно невыполнимым, и ни один демон, даже самый мелкий бес, на него не купится, но, отворчав своё, старый охотник пообещал с утра пойти за припрятанным кольтом…
Винчестер смотрит в небо, и от подступивших слёз ледяные мерцающие звёзды расплываются радужными ореолами.

- Матушка, моя подруга ждёт ребёнка. Что будет с ним, когда изменится мир?
- Дин… Твой сын не родится.

* * *

Здание торгового центра в конце недлинной улицы – как на ладони. Как на мушке ствола.
Блёклое зимнее солнце висит в серой пелене, осыпающейся на землю пеплом снежинок.
Дин стоит возле «форда»; на нём отцовская кожаная куртка, неведомыми путями попавшая к Сингеру и сбережённая, которая и раньше была велика, а сейчас, на исхудавшем, висит, как на вешалке. Полу оттягивает кольт с одной-единственной пулей в барабане.
Он проводит рукой по лицу, смахивая влагу, и оборачивается к родным.

От затормозившего поодаль минивэна подходят брат и Бобби. Бледный Сэм с глазами, провалившимися в фиолетовые ямы, напоминает привидение; он часто сглатывает, словно пытается избавиться от комка в горле.
Дин коротко обнимает Бобби, шепнув: «Присмотри за братишкой…» Сингер, молча кивнув, уступает место Сэму.
Огромные ладони до боли стискивают плечи старшего Винчестера; Сэм ловит взгляд брата и умоляюще бормочет: «Пожалуйста, Дин… пожалуйста!..» Он не отдаёт себе отчёта, о чём просит – то ли не идти на смерть, то ли не беспокоиться, как Сэмми будет жить без него.
Дин улыбается мелкому, кривенько, плохонько – но улыбается.
- Вы там без героизма, ладно? Постреляли, чтобы оттянуть тварей от главного входа, и сматывайтесь.
- Какие из нас герои… - бормочет Сингер.
Они уходят. Сэм почти пятится, чтобы дольше видеть брата.
Хлопают дверцы, и «понтиак» отъезжает.

Дин садится в машину и, закурив последнюю в жизни сигарету, проверяет пистолет. У него две обоймы подготовленных Бобби патронов. Охотник клялся, что ловушка для демонов и короткое заклинание, выгравированные на пулях, при попадании в тело мясного костюма изгоняют беса не хуже заклинания.
Винчестер вздрагивает, когда от молла начинают доноситься автоматные очереди и одиночные выстрелы. Это же стреляют и по Сэму! Не подставься, мелкий!
Береги себя, братишка…
- Всё, завязываю; говорят, вредно для здоровья, - сообщает Дин окурку и выбрасывает его в окно. Он откусывает золотой шарик с браслета и языком устраивает оберег на месте выбитого Азазелем коренного зуба. Потом хлопает по рулю. – Ну, двинули. Не подведи, чувак.


Получилось. Демоны клюнули, несмотря на всю примитивность плана.
Вышибая стеклянные двери, врываясь в холл, Винчестер не встречает сопротивления – два раба, разбежавшихся от «форда» у входа, не в счёт.
Первые твари появляются, когда Дин выходит из машины. Он стреляет, заботясь лишь о том, чтобы пули попадали в конечности одержимых, и мысленно благодарит Бобби – его изобретение работает на все сто.

После того, как обоймы опустели, на загаженном каменном полу стонут и ворочаются пятнадцать человек, шестнадцатый мёртв, а владевшие их телами бесы с утробным воем и ультразвуковым визгом уносят свои чёрные дымные души в Ад.
Дин отшвыривает бесполезный кольт.

Похоже, он изрядно проредил нечистую компанию: до него добираются лишь пятеро демонов, которым повезло.
Они подходят на дистанцию поражения медленно. У Винчестера есть несколько секунд, чтобы оглядеться, увидеть разгромленный, покорёженный холл, гигантскую искусственную ёлку - бурую из-за обвешавших её человеческих внутренностей, перевёрнутый крест с распятой обнажённой девушкой, ещё живой, судя по слабым подёргиваниям, гирлянды из голов, протянутые от одной стены к другой.
- Эй, уроды! Позовите Азазеля. Скажите, Винчестер пришёл повидаться.
- Господин занят! У нас тоже сочельник! – рычит ближайшая из тварей, вскидывая руку.

Дина приподнимает и вколачивает в пол. Это повторяется неоднократно. Оглушённый, утративший возможность дышать, почти потеряв сознание от дикой боли во всём теле, Винчестер понимает, что следующий удар о каменные плиты станет для него последним.
Но, к счастью, первый запал кончается, адская энергия не беспредельна, и, чтобы перевести дух, демоны решают его обыскать.
- Эта штука должна заинтересовать господина, - бес вертит в руках старинный револьвер. – Не верю в легенды, но... Пусть сам Азазель посмотрит, тот ли кольт. Эй, Фергус, пригласи господина.

Наклонившаяся к Дину тварь разочарованно говорит:
- Я не могу в него вселиться!
- Ищи тату, - советует другая, - с некоторых пор людишки начали страховаться с помощью пентаграмм.
Демон взрезает кинжалом свитер на парне, разрывает футболку и действительно обнаруживает на его груди татуировку в виде пентакля с языками пламени; её на всякий случай наколол Стив Карсон вскоре после прибытия Дина в монастырь.
- Сейчас я гляну на твою тушку изнутри, красавчик! – скалится бес.

Срезающий татуировку клинок, наверное, причиняет страшную боль, но тело, уже заполненное страданием до краёв, отказывается осознавать и её.
Сквозь багровую муть Дин видит, как демон подцепляет кинжалом лоскут плоти и опасливо откидывает в сторону: «Жжётся…»
Через мгновение тварь вскакивает и изо всей силы пинает парня в бок.
- Он всё равно не впускает!
К нему присоединяются остальные.
Дина бьют ногами. Бьют по сломанным рёбрам, по размозжённым мышцам, по уже отбитым почкам и лёгким. Винчестер рефлективно защищает непослушными руками голову, но последний удар сапога приходится именно по ней.
И Дин летит во мрак…

«Наконец-то», думает он. Беспамятство – лучшее, что может быть, отдохнуть, хоть немного…
Расколотые шестерёнки в мозгу крутятся медленно, со скрипом, но всё же крутятся, и до Дина доходит: будь он без сознания, то думать бы не мог и не чувствовал, как его тело – безвольный мешок сводящей с ума боли – куда-то волокут.
Тогда почему темно?!
Ослеп.

Охотника подтаскивают к стене, усаживают, оперев спиной. Дин, будто со стороны, слышит свой слабый стон. Он сползает, но упирается левой рукой, чтобы окончательно не свалиться, – всё-таки сидячая поза представляется более достойной.
- Старый приятель пришёл со мной поквитаться? - голос незнаком, но интонации выдают Азазеля. – Или совершить самоубийство? Невмоготу уже, да?
Дин столь неистово хочет увидеть желтоглазую харю, что окружающее вдруг начинает медленно проявляться.
- Что молчишь, неудачник? Не можешь говорить или не хочешь? Давай поболтаем напоследок.

Мир вдруг раскрывается – он ярок и невероятно резок по сравнению с тем, который видел Дин последние полгода. Видимо, финальный удар не только отправил его в нокаут, но кое-что исправил в голове.
Демон стоит над ним в облике жгучего мачо-латиноса. Как всегда, мясной костюм приобретает неуловимые общие черты обладателя, поэтому Дин сразу узнаёт Азазеля.

Желтоглазый картинно рассматривает револьвер.
- Тот самый кольт… С одной-единственной пулей. Я считал тебя умнее, Винчестер. У тебя не было шансов! На что рассчитывал? Или это действительно самоубийство? Хорошо, уговорил, я убью тебя, только сначала влезу в твою тушку, и мы славно порезвимся. Мои подручные говорят, дескать, ты их не впускаешь. Сомневаюсь, что ты в силах удержать меня. - Азазель вынимает из кармана рогатый амулет. – Помнишь свою побрякушку? Возвращаю перед вселением, будь при полном параде. Кто бы мог подумать, что всё закончится именно так, да, охотник?

Присев перед Винчестером, тварь надевает ему на шею шнурок с кулоном, смотрит в глаза – сначала с ухмылкой, потом с изумлением и даже с замешательством.
Дин смеётся. Ему всё равно, что вместо вдохов у него натужные, бесполезные хрипы – почти впустую, а вместо выдохов изо рта выплёскивается кровь, оторопевшая рожа демона того стоит.

- Я не понимаю… - говорит Азазель. Он хватает кольт за ствол и рукояткой бьёт по пальцам опорной руки парня, дробя кости. – Впусти меня!
Дин валится на бок. Бес настолько разозлён, что кажется – сейчас ударит рукояткой в висок, а этого нельзя допустить.
Винчестер кое-как умудряется снова сесть и опять зло улыбается в оливковое лицо с пылающими жёлтым адовым пламенем глазами.
- Хочешь побывать в моей шкуре? Заходи, с-сука!
Вместе с кровью он выплёвывает в демона и золотую бусину.

Если бы Дина попросили описать ощущения человека, в которого вселяется тварь из Преисподней, он бы не смог. Потому что нет в людских языках слов, подходящих для этого.
Измученный разум, компенсируя недостаток лексикона, подсунул картинку: неодолимая мощь словно заталкивает Дина куда-то вниз, в подвал, в застенки полного бессилия, подчинения, нескончаемого унижения.

Он не сдаётся. Чёрт побери того, кто скажет, что Винчестер хоть раз уступил сверхъестественным монстрам!
Весь тайный и не менее дурацкий, чем явный, план был построен лишь на том, что после вторжения демона Дину удастся на какое-то время обрести контроль над своим телом. Это могло получиться – ведь сумел же отец вырваться и не позволить Азазелю добить старшего…

Дин рвётся ввысь, протискивается сквозь упругую чёрную лаву, нашпигованную осколками стекла, обломками клинков, иглами, шипами, бритвами, которые режут, пронзают насквозь, сдирают плоть с костей. Шаг почти незаметен, но Дин идёт вверх, а не скатывается в личную преисподнюю.

Нечистый дух гневается, его бесит бессмысленное упорство, с которым полураздавленный муравей пытается поднять подошву наступившего на него башмака. По чёрной массе пробегают алые сполохи.

В голове Винчестера грохочет издевательский гогот:
- Твой друг убит! А брата сейчас приведут сюда. Я придумаю для Сэма множество праздничных развлечений, а твои руки их осуществят. Весёлого рождества!

Твари посмели прикоснуться к мелкому?!!
Дин не знает, где находится душа, но в груди возгорается ослепительно-белый огонь чистой, святой ярости. Демон чувствует вспышку, он обожжён светом, ошеломлён, сбит с толку –

- и Дин вырывается на свободу.

Сколько у него времени? Секунда? Две? Три?
Мясной костюм Азазеля лежит ничком. Кольт брошен рядом, Дин без труда дотягивается до револьвера. Курок уже взведён.
Дин вдавливает дуло под подбородок и нажимает на спусковой крючок.


Последний толчок сердца.


Сэмми!..

---

Родная кровь

Название: Родная кровь
Автор: Alrami
Персонажи: Дин, Сэм, Джон, Бобби, Азазель
Рейтинг: R
Жанр: angst, hurt/comfort, мистика
Предупреждение: AU, смерть персонажей
Дисклаймер: главные персонажи Крипкины, остальное - моё

Глава 1

Глава 1. Один

Этот небольшой светло-серый дом с красной крышей на Клеверной улице пустовал уже семь месяцев, и мисс Эпплстоун перестала надеяться, что у неё появятся соседи, за которыми можно подглядывать, чтобы развеять скуку и одиночество.

Но однажды возле заросшего неухоженного газона остановился грузовой фургон. Следом подъехала легковая машина, которая не понравилась мисс Эпплстоун, - уж слишком она напоминала подкрадывающуюся чёрную пантеру, такая же хищная, стремительная и опасная.

Из «пантеры» вышли четверо, и пожилая дама даже протёрла оконное стекло, стремясь как можно лучше разглядеть тех, кто будет жить в тридцати ярдах от неё.
Чёрную машину – мисс Эпплстоун не разбиралась в марках автомобилей – она занесла в мысленную графу «минус». А вот молодую приятную блондинку и крепкого черноволосого мужчину, спокойно, без суеты и громких обсуждений разобравшихся с грузчиками, - в графу «плюс».

Дети – минус, однозначно! Да ещё мальчишки! Да ещё в том возрасте, когда забор между участками воспринимается лишь аттракционом на детской площадке. А значит, прощайте заботливо взращиваемые цветы, гипсовые ангелочки на клумбах и привольная жизнь шести кошек.

Но спустя неделю мисс Эпплстоун успокоилась: мальчики оказались бойкими, но не хулиганистыми, через забор перелезали только за случайно попавшим на чужую территорию мячом, цветы не затаптывали и охотно находили загулявших котов.
Кроме того, старую даму грела мысль о собственной проницательности, ведь её предположение о том, что столь непохожие внешне мальчики не могут быть родными братьями, вскоре получило подтверждение.

Неизвестно, откуда соседи узнали, что Джон и Мэри Винчестеры, переехав в Лоуренс из Техаса, таким образом бежали от своей прошлой жизни и своих бывших. От первого брака у Джона остался темноволосый кареглазый Сэм семи лет от роду, а у Мэри – десятилетний Дин, копия матери – белокурый, со светло-зелёными глазами и россыпью веснушек на щеках.

Через месяц мисс Эпплстоун решила, что она довольна соседями. Джон работал в автомобильном сервисе, был мастером на все руки и никогда не отказывал в помощи. Мэри занималась детьми и вела дом, который, несмотря на свой солидный возраст, выглядел уютно и свежо. Правда, готовила она не ахти, но старая дама всегда с благодарностью принимала пироги, которые соседка присылала с сыновьями, и сама угощала мальчиков кексами своей выпечки, которые, конечно же, были несравнимо вкуснее.

Ей нравились резвые, но воспитанные маленькие Винчестеры. Нравилось, как младший ловит каждое слово и жест старшего. Как старший присматривает за младшим; именно присматривает – не прикрикивает, не хватает за руку, просто оказывается в нужном месте в нужное время.

Тёмной холодной ночью второго ноября одна тысяча девятьсот девяностого года мисс Эпплстоун была разбужена воем пожарных и полицейских сирен. Спальня озарялась оранжевыми сполохами, красными и синими вспышками.
Старая дама сразу поняла, что горит дом соседей. Прежде, чем встать и посмотреть в окно, она накрылась одеялом с головой и помолилась, чтобы Джон, Мэри, Дин и Сэмми были живы и невредимы.


* * *

Джон сидит на капоте своей машины, кутаясь в жёлтое одеяло спасателей. Его колотит озноб; он не понимает, жарко ему или холодно; не понимает, почему догорает его дом; не понимает, почему рядом нет Мэри и Сэма.

Дин, в грязной голубой пижаме с подпалинами и в чужой куртке, наброшенной на плечи, неестественно прямой, - словно его кто-то тянет вверх за макушку, - отвечает на вопросы женщины-следователя, присевшей перед ним с блокнотом в руках.
Да, дядя Джон был на работе, они с мамой и Сэмми были дома втроём.
Нет, никто к ним не приходил. Всё было как всегда.
Да, он побежал в комнату Сэмми, услышав его крик.
На этом месте Дин запинается, закатывает глаза и кулём падает на землю, женщина даже не успевает подхватить его.
Джон отрешённо смотрит, как парамедик поднимает мальчугана и уносит в раскрытый фургон. Там Дина приводят в себя и разрешают следователю продолжить разговор.
Женщина гладит его по голове, по плечу, просит не волноваться и вспоминать всё как можно точнее, иначе шансов на то, чтобы найти Сэмми, совсем не останется.

Когда прозвучал крик, Дин не спал, он рассматривал складной нож, подаренный мамой. Мама вручала подарки по любому поводу, и её собственный день рождения не был исключением. Сэм нарисовал для неё белочку, похожую на красную собаку, а Дин купил на сэкономленные карманные деньги бело-прозрачную вазочку с нарисованными незабудками. В ответ мелкий получил пожарную машину с выдвижной лестницей и действующим шлангом. Дин, может, и позавидовал бы, но ему достался давно желаемый ножик с перламутровой ручкой, как будто у него самого день рождения…

Он сразу узнал голос Сэма, хотя до этого никогда не слышал его отчаянного крика. Мелкий хныкал от боли, орал от обиды, вопил во время игры, но никогда не пугался до смерти.
Если бы Дин мог, он пробил бы стены, чтобы сию секунду оказаться рядом со сводным братом, но пришлось выскочить в коридор и миновать две двери – мамину швейную комнату и родительскую спальню…

Дин никому не расскажет, что предстало перед ним, едва он переступил порог.
Потому, что об этом нельзя рассказывать.
Потому, что десятилетний мальчик не должен видеть свою мать со взрезанным животом, распятой на потолке, сгорающей заживо.
И своего младшего брата, зажатого в руках незнакомца с пылающими жёлтыми глазами. И слышать слова существа: «Мы ещё встретимся, Дин». И беспомощно наблюдать, как оно исчезает вместе с Сэмми.


Несколько дней, пока идёт разбирательство, Винчестеры живут у соседки, любопытной старой девы. За всё время Джон не говорит пасынку ни слова; он молча отвозит Дина к детскому психологу и так же молча привозит обратно. Зато мисс Эпплстоун квохчет за троих, а еды готовит на шестерых.
Дин открывает рот только однажды, когда к ним приезжают сотрудники социальной службы и начинают сочувствовать мистеру Винчестеру: как трудно воспитывать ребёнка одному, к тому же – чужого ребёнка, к тому же - ребёнка, у которого психические проблемы. Джон слушает их, не поднимая головы. Дин, сидящий на диване рядом с отчимом, дёргает того за рукав и безнадёжно шепчет: «Пожалуйста, нет… пожалуйста…»

Через неделю полиция снимает с Джона все подозрения, и Винчестеры получают возможность покинуть Лоуренс.
На прощание мисс Эпплстоун приносит сидящему на заднем сиденье «импалы» Дину полосатого двухмесячного котёнка. Мальчик берет упругое тельце с бешено стучащим в ладонь сердечком и прижимает к груди.
Джон, обернувшись с намерением приказать пасынку вернуть животное: «Кошки мне ещё не хватало!», - видит, как Дин плачет, гладя серенького невзрачного котёнка. Дин плачет впервые с момента гибели матери, и у мужчины слова застревают в горле.


Им ехать около шестисот миль – через Небраску в Южную Дакоту, к Бобби Сингеру, вдовцу, одному из немногочисленных друзей Джона.
Путь занимает весь день – Джон не разгоняется на мокром от дождя шоссе. Однажды Винчестер останавливается возле кафе, чтобы купить еду для Дина и котёнка. Мальчик наливает молоко в пластиковую плошку из-под картофельного пюре и подсовывает приёмышу: «Ешь, Сэмми…»
Тёмный гнев туманит голову Винчестера; он вытаскивает пасынка за шиворот куртки из машины и ударяет по миске так, что она летит в одну сторону, а молоко в другую. Потом хватает Дина за воротник и, наклонившись, цедит в побелевшее лицо:
- Не смей его так называть!
Немного позже, успокоившись, Джон поймёт, что Дин не хотел унизить его сына, он дал это имя котёнку как ещё одному беспомощному, хрупкому созданию, нуждающемуся в его опеке и защите. Но сейчас Винчестер раздражён чрезвычайно.
- Где эта тварь? Я выброшу его!
Напуганный до смерти комок шерсти прячется где-то под сиденьями, и, чтобы его найти, нужно вывернуть салон. Но Дин этого не знает. Он стоит перед отчимом, опять выпрямленный, опять – сплошная несгибаемость.
- Если выбросите, я останусь с ним.
Тяжёлая рука поднимается, чтобы толкнуть мальчишку в лужу. Но Джон вовремя останавливается.
- Вытри молоко и садись.
Дин тратит все салфетки, чтобы высушить сиденье. Джон молча ждёт, пока он закончит, потом захлопывает дверцу и садится за руль.

Мальчик, сбросив ботинки, спит на заднем сиденье «импалы». Полосатый котёнок свернулся у него под подбородком.
Джон смотрит на них в зеркало и думает: наверное, нехорошо, что он равнодушен к пасынку. Нет, он по-доброму относится к Дину и даже любит, но лишь как приложение к жене и сыну. Когда они с Мэри начали встречаться, он сразу понял, что, если хочет будущего с этой женщиной, должен принять и её ребёнка. Это оказалось нетрудно – Дин был копией матери, спокойный и покладистый; и с Сэмом они подружились в первый же день… В память о Мэри Джон обязан вырастить мальчишку и поставить на ноги. Ведь, кроме отчима, у Дина никого нет: родители Мэри давно погибли, сестра умерла десять лет назад. Мальчик будет сыт и одет, станет ходить в школу и получит профессию, а что касается любви, - этих глупых слов он ещё вдосталь наслушается от девчонок несколько лет спустя.

Джон останавливается на заправке, последней перед Су-Фолс, и идёт выпить кофе; бесконечная мглистая дорога убаюкала его, и нужно взбодриться.
В пустой закусочной он пьёт две чашки крепкого кофе и просит завернуть с собой гамбургер, две пышки с джемом и коктейль. Маленькая серая тварь наверняка тоже не откажется от сладкого молочка…
Скрипит кожзаменитель соседнего табурета; кто-то садится и смотрит на Винчестера. Смотрит настолько упорно, что Джон вынужден повернуться и спросить:
- Мы знакомы?
- Да, - говорит рослый мужчина в пальто с поднятым воротником. Его глаза вдруг полыхают жёлтым огнём. – Мы знакомы.


* * *

Дядя Бобби – бородатый, коренастый, в заношенном жилете и неснимаемой облезлой кепке – первым делом замечает котёнка на руках вылезшего из «импалы» Дина. Предусмотрительно посаженные на цепь две собаки – ротвейлер и доберман – рвутся, заходятся в лае, но полосатый малыш их игнорирует; прижатый к груди хозяина, он, видимо, чувствует себя в совершенной безопасности.
- Ты Дин? А я Бобби, рад познакомиться. И никаких «дядей», будь любезен. Твоего зверя как зовут?
Дин бросает короткий взгляд на отчима, запирающего машину.
- Я… Я не знаю.
- Давно он у тебя?
- С утра.
- Порядочно. С фантазией, что ли, туговато? Кот или кошка?
Дин пожимает плечами. Он, конечно, знает, чем девочки отличаются от мальчиков, но ему и в голову не пришло определить пол подарка.
Бобби заводит гостей из сумеречного двора в щедро освещённый дом, заглядывает котёнку под хвост и сообщает: «У нас леди».

Не обращая внимания на Джона, Сингер поднимается с мальчиком в мансарду, переступая через книги, разложенные по ступеням лестницы.
Дину кажется, будто он попал в какое-то великанское логово. В большой чердачной комнате находится огромная кровать на семь динов в ширину и на два в длину, гигантский гардероб из светлого дерева, письменный стол размером с баскетбольную площадку и потёртый кожаный диван, который в приближении оказывается креслом.
На столе стоит тарелка с куском пирога и стакан молока.
- Обживайся, парень, - говорит Бобби, - здесь всё твоё. Ванная внизу, сортир тоже. Разносолов не обещаю, однако сыт будешь. Книжки можешь брать, но обязательно клади на место. С собаками потом познакомлю. Блюдце для твоей красотки принесу после того, как поболтаю с твоим папашей.
- Джон мне не отец, - говорит Дин.

Он и в мыслях не держал подслушивать, но дверь открыта, и мужчины разговаривают так громко, что отчётливо доносится каждое слово.
Дин сидит на краешке креслодивана и боится пошевелиться, хотя стакан уже пуст, и надо бы поставить его на стол, но на плече заснула кошечка, измученная приключениями и долгим путешествием.
- …Он сказал мне открытым текстом, что сына не вернёт! – обычно басовитый голос Джона срывается на высокие истерические ноты. – Сказал, что напоил Сэма своей кровью семь лет назад, и с тех пор мальчик принадлежит ему! Что Сэм особенный, уникальный, с великой судьбой, а я… мы… только мешали проявить ему свои таланты!.. И чтобы я не смел даже пытаться отыскать сына, иначе он уничтожит и меня, и всех близких людей.
Воцаряется долгое молчание.
Потом Винчестер произносит уже своим нормальным голосом:
- Видит бог, Бобби, я почти потерял надежду вновь увидеть сына. Честно говоря, считал, что они просто не смогли найти его останки. Неужели теперь, когда появился какой-то шанс, я его упущу?
- Это не просто нечисть, а могущественный демон, - говорит Сингер. – А ты ничего не понимаешь в сверхъестественном; ты никогда не охотился, Джон.
- Физически я в полном порядке, и навыки морпеха никуда не делись. По теории ты меня подтянешь. Ведь так, старик?
- Так, - после недолгого размышления соглашается Бобби. – Я всё равно не смогу тебя остановить… А что будет с твоим вторым сыном? Или он тебе до сих пор не сын?
Дин сжимает в руках стакан так сильно, что сам удивляется, почему тот не треснул.
- Не сейчас, старина, - говорит Винчестер. – Я решу как-нибудь потом. Я… я не знаю, что делать. Я в долгу перед Мэри, но Сэм важнее всего и всех. Я не знаю… Дин хороший мальчик, но…
- Он обуза.
- Сейчас – да! Пусть он побудет у тебя. Недолго, совсем недолго. Потом Джим найдёт для него подходящую семью. Бобби, выручай. Дин сможет помогать тебе по дому, да и в машинах уже разбирается…
- Не ищи занятие для ребёнка, от которого отказываешься. Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что творишь?! Мальчуган потерял мать, брата, теперь теряет отца… прости, то есть знакомого, который подвёз его до дома.
Мужчины замолкают. Им уже нечего сказать друг другу.

Дин слышит тяжёлые шаги Джона по лестнице и быстро ложится в креслодиване, прижав к себе котёнка.
Винчестер некоторое время стоит над притворяющимся спящим мальчиком. Дину нестерпимо хочется увидеть выражение лица отчима, он еле сдерживается, чтобы не открыть глаза.
Наконец Джон поворачивается и выходит из комнаты.
Дин плачет горько, но беззвучно; дверь до сих пор открыта, и он не может позволить, чтобы внизу услышали всхлипы. Кошечка подбирается поближе и начинает слизывать дорожки слёз с его щёк.
Дин берёт её под передние лапки, целует в нос и шёпотом сообщает:
- Тебя зовут Саманта. Ладно?

Джон уезжает через четыре дня.
Холодное ясное утро, иней на траве. Винчестер укладывает в багажник сумки с оружием, боеприпасами и провизией.
- Ты в нашем деле салага, - облачко пара вырывается изо рта Бобби вместе со словами. – Звони по самомалейшему вопросу, на охоте ерунды не бывает.
- Мне жизнь ещё не надоела, старик. Я сына хочу увидеть. И это… ты извини, если я наговорил не то.
Захлопнув крышку, Джон подходит к крыльцу.
Дин с котёнком за пазухой сидит на верхней ступени – в наброшенной Боббиной куртке, словно в палатке. Он тоскливо смотрит на отчима огромными золотисто-зелёными глазами, и точно такими же глазищами, только злыми и непрощающими, смотрит на человека крошечная полосатая кошка.
- Так получилось… - говорит Джон. – Дин, обещаю, когда найду Сэма, мы будем жить вместе.
И слышит в ответ:
- Прощайте, сэр.
Винчестер садится в машину, захлопывает скрипучую дверцу и под хриплый рокот мотора выезжает со двора.

Бобби зачем-то провожает его до ворот, некоторое время стоит там, глядя вслед другу. Потом, отпустив собак с цепи, возвращается к мальчику и усаживается рядом.
Смит и Вессон, стуча мослами по дереву, сопя и вздыхая, укладываются на нижние ступени. Котёнок свысока поглядывает на псов.
- Послушай, парень, - говорит Сингер, - я не лезу к тебе ни в отцы, ни в дяди. Но другом-то могу быть?
Дин утягивается в куртку-палатку, словно улитка в раковину, и молчит. Слышно, как тихонько тарахтит кошечка.
- Эй! – Бобби сбрасывает с него тряпичный панцирь, и мальчик оказывается перед ним, как на ладони, – худенький, съёжившийся, вселенски одинокий. – Дин, эй! Я много плохого натворил в жизни, но никогда тебя не брошу! Я скорее сдохну, чем предам тебя.


* * *

«Лендровер-Дискавери» мчится сквозь рассветные сумерки, колёса вздымают фонтаны из дождевых луж, неустанно трудятся дворники на лобовом стекле.
Ливень пошёл недавно, уже после того, как охотники вышли из леса. Так что все в сухой одежде. Особенно важно, что раненый не промок.

Дин сидит на переднем пассажирском сиденье и не может избавиться от ощущения, что происходящее ему снится - и этот полёт по утренней дороге, и ночной лес, и в свете фонаря окровавленная ощеренная пасть вервольфа, повернувшего к нему голову…
- Парень… - раздаётся слабый голос позади. Раненный охотник, кажется, Ларри… Да, его зовут Ларри. – Ты ж меня спас… Он бы меня загрыз, если б не твой выстрел… Спасибо…
- Крис, откуда взялся этот герой? – спрашивает его друг, имени которого Дин не помнит. – Я не успевал из-за перезарядки и мысленно - Ларри, прости, – тебя уже похоронил. Вдруг выскакивает этот малец и, как на тренировке, приклад к плечу и серебряную пулю между глаз твари.
- Это сынишка Бобби Сингера, - говорит Шекли, сидящий за рулём. И подмигивает Дину. – У него первая охота.
- Ни за что бы не поверил. Чувак, у тебя железные нервы!

Дин, вымученно улыбаясь, пробует стереть испарину со лба рукавом куртки. Рукав весь пропитан подсыхающей кровью чудовища; Дин вымазался ею, когда помогал доставать Ларри из-под мёртвой туши. Запах… тяжёлый, отвратительный медный запах…
Крис еле успевает затормозить, когда Дин, распахнув дверцу, вываливается наружу. Мальчишку рвёт так жестоко, что ему кажется, сейчас желудок пойдёт кусками через горло. В коротком промежутке между спазмами Дин сдирает с себя куртку и отшвыривает в сторону.
Повезло, что дождь перестал. Когда Дин возвращается в лендровер, одежда на нём сухая, но колотит его так, словно промок насквозь.
Рыжий голубоглазый Крис достаёт из внутреннего кармана серебряную фляжку, - точно такую же, как у Бобби, - откручивает колпачок и протягивает подростку: «Прими каплю».
Дин берёт фляжку, из которой шибает крепким духом виски; тошнота опять подступает к горлу.
- Нет. Не могу.
- А ты через «не могу», охотник. Полглотка хотя бы.
Дин зажимает нос пальцами и глотает спиртное. Огненное пойло обжигает рот, горло, пищевод, загорается пламенем в пустом желудке. Голова кружится, но напряжение понемногу отпускает, и мальчишка погружается в неглубокую дремоту.


На въезде в Су-Фолс Шекли звонит знакомому хирургу, чтобы предупредить о пациенте. Поэтому возле больницы уже ждёт каталка. Санитар, Крис и третий охотник осторожно укладывают постанывающего Ларри и увозят в приёмный покой.

Дин стоит возле машины, ёжась от ветра; на нём свитер, джинсы и резиновые сапоги. Шекли оставил свою куртку, но Дин не стал её надевать, рассчитывая на холоде избавиться от неприятных следов опьянения.
От первой охоты у него осталась странная смесь ощущений: страх и любопытство от хождений по ночному лесу, неизвестно откуда взявшиеся спокойное бесстрашие и уверенность перед выстрелом, отвращение и слабость, когда пришлось дотронуться до остывающего трупа вервольфа. Чудовище оказалось первым мертвецом, к которому мальчик прикоснулся.
И ещё осталась гордость собой – не подвёл, не струсил, спас.

Дин, чихнув, вытирает нос рукавом и намеревается залезть в машину, но видит девушку, идущую от больничного здания явно по направлению к нему. Она темноволосая, в облегающих джинсах и короткой кожаной куртке.
- Привет! – говорит прекрасная незнакомка, устало улыбнувшись. – Я Карен, сестра Ларри. Хочу поблагодарить тебя.
- Не за что, - отвечает Дин, как ему кажется, солидно, по-взрослому. – Как там Ларри?
- Врачи убеждены, всё будет хорошо. Ты просто герой!

Девушка подходит к Дину вплотную, от неё пахнет… Неописуемо пахнет, думает мальчик. Вчерашними, почти выветрившимися духами, немножко потом и кожей, свежей дождевой влагой и ещё чем-то особенным, непонятным, женским.
Они почти одного роста. Карен берёт лицо Дина в ладони, прижимается упругой грудью к его груди и крепко целует в губы.
У мальчишки земля уходит из-под ног от первого в жизни поцелуя, сладкий томительный жар разливается по телу. Он обнимает Карен и пробует отвечать. И, видимо, это удаётся, потому что девушка, еле оторвавшись, с трудом переводит дыхание.
- Тебе сколько лет?
Она облизывает свои мягкие пухлые губы без следа помады, и Дин чувствует неодолимое желание натянуть подол своего свитера пониже.
- Пятнадцать, - он добавляет себе четыре месяца.
- Через пару лет я отыщу тебя, малыш! Ты знаешь, что красив, как ангел?.. О боже, какие зелёные глаза! – Карен смеётся, целует в оба глаза так быстро, что Дин не успевает зажмуриться, и ускользает от объятий. - Погоди-ка, Ларри говорил, у тебя была первая охота. Правда?
Мальчик неохотно кивает.
- Тогда с почином тебя, охотник!
Потянув вниз молнию, девушка снимает с шеи золотистый кулон на цепочке и надевает украшение на Дина.


Во дворе стоит чёрный «Джиэмси-Сьерра Гранде» восемьдесят шестого года. Благодаря Бобби, Дин не только разбирается в автомобилях, но и умеет водить любой.
Значит, приехал кто-то из миллиона сингеровских знакомых; сделав дело, будут пить всю ночь, вспоминать былое, подначивать и плакаться в жилетку.

Подняв хвост антенной, к Дину мчится кошка. Собаки неспешно идут следом, зная, - если сунуться поперёд Саманты, можно получить когтями по носу.
Сэм взлетает на руки хозяина и, подёргивая розовым носиком, тянется - нюхает его одежду, лицо, волосы. Ей не нравятся запахи, глаза становятся сердитыми, янтарными.

Оставив грязные сапоги на крыльце, Дин входит в дом в носках, убирает дробовик в шкаф в прихожей и входит в гостиную.
Бобби вместе с визитёром сидит за столом, заваленном бумагами. Початая бутылка виски стоит на самом краю, вот-вот грохнется от малейшего неосторожного движения.
Дин входит неслышно, но Сингер поднимает голову и улыбается. Дин ещё от больницы отзвонился, сказал, что всё в порядке, что охота произвела на него неизгладимое позитивное впечатление. И услышал в ответ поощрительное: «Балбес!»
Собеседник Бобби оборачивается. Это Джон Винчестер, которого Дин не видел уже месяцев восемь. Он постарел, похудел, потемнел лицом; чёрные волосы стали седыми на треть.
- Привет, Дин. Первая охота? Поздравляю! Бобби сказал, ты отлично справился.
- Спасибо, сэр.

Сингер подходит к шкафу и вынимает спрятанную за книгами коробку из-под обуви, неуклюже перевязанную рождественской лентой - красной с зелёными ёлками.
- Это тебе, сынок, - говорит он. – С первой охотой!
Дин, развязав кривой бант, снимает крышку и у него захватывает дух: кольт МК4 восьмидесятой серии, офицерская модель! Он берёт увесистый пистолет, накладки из слоновой кости ласкают руку.
- Не новый, но пристрелянный и безотказный. Сейчас тяжеловат для тебя, но со временем будет как раз.
- Класс! – у Дина блестят глаза. Он ещё никогда не был так рад подарку.
- Кобуру найду позже. Ты его за пояс не запихивай, а то штаны свалятся вместе с пистолетом. – Бобби прищуривается. - Это что на шее? Дай-ка глянуть…
Кулон ложится в заскорузлую ладонь. Сингер поднимает его за цепочку, всматривается в загадочное женское лицо-маску с полузакрытыми глазами; то, что причудилось длинными рогами, оказывается полумесяцем.
- Откуда у тебя взялся этот амулет?
- Девчонка подарила. – Дин заметно розовеет, на краске проступают жёлтые веснушки.
- Ну, ты и ходок! – В голосе Бобби звучит изумление и восхищение. – Ну, ты и охотник! И вервольфа завалил, и девчонку поймал. Ровесница или помладше?
- Ей лет двадцать, наверное… - Дин в смятении чешет мушкой переносицу.
- И она на тебя запала?! Господи! – Бобби искренне хохочет.
Однако, Сингер затыкается, когда мальчишка сообщает шёпотом, заливаясь свекольным цветом всплошную:
- Мы целовались. Ей понравилось.
Они ведут себя так, словно Джона нет в комнате. Тот не претендует на внимание, сидит молча, не шевелясь.

Бобби отсылает Дина в ванную: «Похоже, холодный душ тебе не помешает», напоминает, что завтрак стоит в духовке, и, садясь на стул перед Винчестером, спрашивает напрямую:
- Не завидно?
Кивнув, Джон опрокидывает в рот полстакана виски.
- Ты сделал мою работу, старик, - вырастил мужчину. Мэри была бы счастлива видеть сына таким. Я виноват перед ней… Но… Не хочу быть виноватым ещё и перед Сэмом, что не искал его… Ты подобрал то, что я просил?
- Да. – Сингер роется в бумажном развале и выныривает оттуда с пожелтевшим листом в руке. – Вот. Съезди с этим к Миссури Моусли.
- Я уже был у неё раз пять за эти годы.
- Похоже, придётся поехать в шестой. Вряд ли тебе сможет помочь кто-то, кроме неё.
- Сегодня же поеду. – Винчестер бережно складывает бумагу и прячет по внутренний карман куртки. – Попрощаюсь с Дином и поеду.

Дин задерживается в ванной дольше, чем ожидал. Виной тому до сих пор въявь переживаемые ощущения: умелый горячий поцелуй, прикосновение упругих грудей – куртка нисколько не мешает живейшему представлению, какие они на самом деле, скользящая под ладонями гибкая талия…
Одевшись, он подходит к зеркалу, стирает испарину и всматривается в своё отражение. Что-то изменилось? Что-то ведь должно измениться.
- Я убийца, - говорит Дин, глядя себе в глаза. – Я охотник. И мне это нравится.

С немудрёным завтраком возиться лень, поэтому он отрезает ломоть хлеба, водружает поверх кусок говядины и поливает горчицей. Саманта сидит на стуле и провожает взглядом каждое движение хозяина. Она никогда не выпрашивает лакомые кусочки; Дину кажется - не потому, что сытая, а просто считает ниже своего достоинства.
Он проходит через гостиную, кивает Бобби и Джону и начинает подниматься в свою комнату.
Винчестер встаёт.
- Дин, можно к тебе на пару слов.
- Почему бы и нет. – Дин, слизнув с хлеба потёк горчицы, продолжает движение. Саманта идёт рядом.

Когда Джон входит в большую светлую комнату с двускатным потолком, Дин уже сидит в креслодиване, который со временем становится всё более просто креслом. Он вызывающе прям; и с этой осанкой, и с левой рукой, изящно положенной на облезлый подлокотник, мальчишка похож на особу королевской крови, удостаивающую аудиенции. Кошка сидит справа, прямая и неподвижная.
- Это тот самый котёнок? – спрашивает Винчестер, оглядываясь, куда бы присесть.
На огромном письменном столе стоит старенький компьютер, а всё остальное пространство занимают книги – фолианты, брошюры, толстые, тонкие, ветхие, новые… Книги в стопках на полу, на подоконниках.
Джон складывает на пол несколько книг, садится на табурет.
- Ты раньше не любил читать.
- Разве?
Мужчина чуть-чуть теряется; он не помнит, любил ли пасынок читать. И что он вообще знал о Дине? О ребёнке?.. О подростке точно не знает ничего.
- Значит, ты решил стать охотником? А как же школа?
- Я закончил восемь классов, все предметы на А. Посещать школу дальше не вижу смысла. – Подтекстом шло: «Неужели вам это интересно?»
- Охотник – предельно опасная профессия…
- Я знаю.
- Теории тебя учит Бобби. А боевой подготовке?
- Крис Шекли, бывший «морской котик». Можно, и я кое-что спрошу?
- Да, конечно.
- Где Сэм?

Сингер рассматривает кулон. Сначала невооружённым глазом, но зрение подводит, и он надевает очки в роговой оправе, которые ему страшно не идут. Потом вынимает из толстой книги лупу, служившую закладкой.
Проводив Джона, Бобби возвращается к своему занятию. Он перебирает книги, рукописи, свитки и, наконец, нападает на след. Как можно тише поднявшись в мансарду, с помощью фонарика отыскивает нужный том. Дин спит на своей бескрайней кровати. Саманта спрыгивает с одеяла, подходит к Бобби и вопросительно смотрит снизу вверх.
- Я уже ухожу, - шёпотом сообщает он кошке. – Всё в порядке.
Но, закончив перевод с древнего языка надписи, обнаруженной на обратной стороне кулона, Сингер понимает, что всё не так уж хорошо.
Лунная женщина говорит: «Ты свет. Не минует тебя чаша скорби».

Дин слышит удаляющиеся шаги старого охотника, просовывает руку под подушку и гладит рукоять кольта.
- Я вырос, - шепчет он. – Я найду тебя, желтоглазая тварь.


* * *

Джон останавливает пикап возле придорожного кафе. В Лоуренсе, до которого осталось три часа езды, предстоит длительный разговор с экстрасенсом, причём Миссури наверняка не предложит ему даже чашку кофе, нет у неё такого обычая. Значит, нужно пообедать плотнее, с запасом.
Он заказывает мясной салат, жареную картошку, три гамбургера, кофе с молоком и садится за дальний столик, чтобы было можно видеть весь зал. Окно, возле которого расположился Винчестер, недавно вымыто и настолько прозрачно, что кажется – стекла вовсе не существует.

Слепящее летнее солнце опускается прямо в конце улицы, как мишень на мушку. «Свет в конце тоннеля», - думает Джон. Он набирает номер Миссури.
- Ты едешь? – вместо приветствия спрашивает та. – Есть новости.
Сердце охотника чуть не выскакивает из груди – он слышит это впервые за девять лет. Джон бросает на стол мятую пятёрку и, не отводя глаз от роскошного, даже праздничного заката, направляется к выходу.
Он натыкается на кого-то плечом, бормочет извинения, но человек не пропускает.
Джон с досадой смотрит на неповоротливого посетителя, а тот глядит на Винчестера немного свысока – темноволосый мужчина лет сорока, выше ростом и крупнее, в свободной полосатой рубахе и штанах до колена.
- Разрешите пройти!
- Куда ты так торопишься, Джонни? – спрашивает незнакомец, и его глаза наливаются желтизной. – Уж не к чернокожей ли ведьме? Лезет не в свои дела, жируха. Разберусь я с нею… Присядь, надо поговорить.

Демон садится за стол напротив охотника, непринуждённо подтягивает к себе тарелку с гамбургерами: «Холестерин? Обожаю!»
- Что тебе нужно? – сжимает кулаки Джон.
Винчестеру очень трудно держать себя в руках, не дать выплеснуться лаве гнева, горя, убитой любви, рухнувших надежд, не вцепиться в беспомощной, бесполезной ярости в горло виновника всех его бед.
- Я хочу вернуть тебе сына, - невнятно из-за прожёвываемого куска говорит демон. – Кстати, меня зовут Азазель; приятно познакомиться.
- Хочешь взамен мою душу?
- Нет, Джонни. Ты так или иначе попадёшь в Ад; твоё поведение меня вполне устраивает… Взамен я хочу твоего пасынка.
- Душу Дина?!
- Мне нужен сам мальчишка. Рассуди, Джонни, я возвращаю тебе Сэма, значит, кто-то должен занять его место в ряду моих учеников. Почему бы не Дин? Красавчик, сердцеед, удачливый охотник.
- Ты что-то не договариваешь… - у Винчестера мутится в голове, он почти теряет способность думать.
- Естественно! – демон придвигается так близко, что Джон видит пламя, бьющееся о стекло роговицы. – Я забочусь не о тебе и твоём сыне. Я забочусь о себе. Видишь ли, за пять лет Дин умудрился подобраться ко мне намного ближе, чем ты – за девять, волк-одиночка. Более всего я опасался, что ты догадаешься с ним объединиться. Вы идёте к одной цели; только ты ищешь Сэма, а щенок горит желанием отомстить за мать. Он идёт напролом. Дьявол! Сингер вырастил его слишком бесстрашным и безоглядным. Таких людей лучше иметь в союзниках, чем во врагах. Учти, если со мной что-нибудь случится, не видать тебе сына.
- Ты можешь просто убить Дина, - Винчестер не верит, что его губы смогли произнести такое. Но произнесли же…
Демон отстраняется и разводит руками.
- Не могу. Вот именно сейчас этого делать нельзя. Хватит меня допрашивать, Джонни. Я предложил тебе сделку, и не твоё дело докапываться, чем я руководствуюсь. Ты согласен обменять Дина на Сэма?

«Это единственный шанс увидеть сына, - говорит внутри донельзя усталый, опустошённый, старый Джон. – Последний шанс».
«Демоны лгут! - кричит Джон-охотник. – Одумайся! Ты не вернёшь Сэма и погубишь Дина!»
«Ты искал Сэма девять лет. Только он удерживает тебя в этом мире. Не упусти возможность… Ты себе не простишь!»
«Ты веришь демону, который убил твою жену и похитил сына. И собираешься отдать ему на растерзание невиновного парня?!. Ты себе не простишь!»
«Ты должен обнять Сэма!»
- Согласен.
- Отлично, - хлопает в ладоши Азазель. – Встречаемся через четыре дня в Миннесоте около Манкейто. И твоя мечта осуществится, Джо-онни!
- Почему ты не хочешь забрать парня сам? – сдаваясь окончательно, спрашивает Джон.
- Потому, что хочу замарать тебя! – скалится демон.


Всё получилось именно так, как задумал Желтоглазый.
Нужные люди умело навели Дина на Уэртингтон, где Винчестер и двое его коллег вычищали вампирское гнездо на заброшенной ферме.
Здоровенный кровосос ударил бейсбольной битой по руке Джона, выбил мачете и повалил охотника на землю. Первый натиск Джон сдержал, клыки мерзко ляскнули на самом горле. Вампир ударил Винчестера в лицо и, ощерив пасть, опять рванулся к шее; Джон никак не мог справиться с ним одной, неушибленной рукой…
За мгновение до того, как зубы цапнули кожу, в висок упыря с коротким свистом-чавком вонзился арбалетный болт. Вампир завалился на бок, что позволило Джону встать на ноги, подобрать клинок и неловко, левой рукой, отрубить монстру башку.
Он вытер рукавом с лица пот и вампирьи слюни и в рассветных сумерках увидел Дина, стоявшего в пяти шагах с арбалетом, уперев приклад в бедро.
Джон не встречал Дина года полтора. В те разы, когда он заезжал к Сингеру, пасынок… да что там, воспитанник Бобби отсутствовал. Из худого, как тростинка, подростка он превратился в высокого – ростом с Джона - стройного парня с точёными чертами лица и дерзкими зелёными глазами. Светло-русые вихры сменил короткий «ёжик». Дин стал меньше походить на Мэри, но всё равно напоминал кого-то очень знакомого. Зря Джон рассмотрел его, ведь теперь не сможет…

Он смог.

Свалив трупы вампиров в силосную яму, охотники сожгли их. Умылись в лесном ручье и разъехались восвояси.
Джон был удивлён – если бы не был занят своими переживаниями, удивился бы ещё больше, - что Дин взял себе тридцатидвухлетнюю «Шевроле-Импалу», когда-то оставленную Винчестером на сингеровской автосвалке. Помолодевшая, ухоженная машина сверкала хромом и полировкой, двигатель работал безупречно.
- Спасибо, - с трудом выговорил Джон; он бы предпочёл не общаться с человеком, которого собирался предать, но Дин не просто появился на месте схватки, парень, как ни крути, спас его. – Ты вовремя.
- Не за что, - кивнул тот. – Какие новости о Сэме?
- Я вот-вот найду его, благодаря Миссури.
- Дайте знать, когда освободите Сэма, я очень хочу встретиться с ним.
- Ты увидишь его раньше, чем думаешь, – пробормотал Винчестер.

Джон предлагает Дину отметить встречу в небольшом баре на самой окраине, где никто не спросит у парня водительские права, где всё равно – есть ему двадцать один или нет.
- Мы же за рулём.
- Глоток виски не повредит. За мою удачу, а?
Дин явно нехотя вылезает из «импалы», захлопывает дверцу с болезненно знакомым звуком, от которого у Винчестера сжимает сердце. Что он собирается сделать? Пресвятой боже, что он делает?!

По раннему часу в баре пусто, лишь сонный бармен классически протирает стойку.
Винчестер заказывает два виски, потом просит принести перекусить и, пользуясь случаем, пока бармен отошёл, кидает в стакан Дина две таблетки сильного снотворного.
Дин садится на соседний табурет, берёт широкогорлый стакан, покачивает в нём спиртное. Джон смотрит на красивую кисть со сбитыми костяшками, на длинные пальцы, на серебряное кольцо и думает, успели ли раствориться таблетки.
- Давай, Дин. За то, чтобы я скорее отыскал нашего Сэма.
- За Сэма, - говорит парень и выпивает виски одним глотком.

В тот момент, когда Дин, теряя сознание, валится на пол, Винчестер понимает, что костёр под его адским котлом уже зажжён.

Он оставляет щедрые чаевые и виновато улыбается бармену, поднимая тяжёлого, обмякшего парня: «Не надо было добавлять… Всю ночь квасили».
Джон подтаскивает Дина к пикапу, с трудом запихивает на пассажирское сиденье. Выехав за город, Винчестер сворачивает на просёлочную дорогу, останавливается и достаёт из сумки кандалы.
Он защёлкивает никелированные кольца на запястьях и лодыжках парня, проверяет, крепки ли цепи. Вынимает пистолет из наплечной кобуры, вытаскивает нож из ботинка.

Дин в беспамятстве сползает на Винчестера. Тот вынужден обнять пленника, чтобы усадить обратно, и вдруг – так некстати! – вспоминает, что обнимал пасынка лишь однажды, да и то случайно, - когда на школьных соревнованиях Дин прибежал первым и по инерции врезался в него… Он замечает браслеты из каких-то дурацких африканских волокон и бусинок на руке, схваченной наручником. Он видит кулон на каучуковом шнурке и вспоминает, как мальчик рассказывал об амулете и своём первом поцелуе… «Сэм! – стиснув зубы, думает он. – Сэм! Всё ради тебя, сынок!»


Дин приходит в себя, когда до Манкейто остаётся полчаса езды.
Он звенит цепями, пробуя их на прочность, дышит тяжело, почти со стоном. Джон, не поворачивая головы, с содроганием ждёт, когда начнутся крики, обвинения, уговоры, на которые он не сможет ответить.
Но парень молчит. И это ещё страшнее.
Винчестер чувствует на себе его пристальный взгляд и держится, сколько может, чтобы не посмотреть в ответ.

Следуя присланным Азазелем координатам, Джон выезжает по лесной дороге на берег озера. Он выключает двигатель, и становится слышно, как плещет вода, как шумит горячий ветер в кронах сосен.
Повернувшись к пленнику спиной, он набирает номер Бобби и просит забрать «импалу», оставленную у бара на окраине Уэртингтона.
- Что с Дином?! – орёт Сингер так, что Джон вынужден отодвинуть телефон от уха.
- Он… он со мной.
- Ранен?!
- Нет.
- Дай ему трубку!
- Дай трубку, - сипло говорит Дин. Джон, старательно глядя в сторону, подсовывает телефон. – Бобби, не жди меня. Позаботься о Саманте.
Винчестер вылезает из машины и швыряет телефон далеко в воду. Как вообще пришло в голову позвонить Бобби?! Ведь не о машине позаботиться! Может, хотелось, чтобы Дин позвал на помощь, а Сингер смог докричаться, усовестить…

Демон опаздывает на десять минут. Всё это время Джон стоит перед машиной, смотрит в зелёный лёд Диновых глаз, полных даже не ненависти, а презрения, и молится, чтобы Азазель не приехал вообще.
Но жёлтый «Кадиллак-Флитвуд» подъезжает и останавливается в десяти ярдах.
Демон выходит из автомобиля. На этот раз он надел шкуру не рубахи-парня, а элегантного худого брюнета средних лет, щеголяющего в длинном пыльнике из плотного шёлка.
- Привет, Джонни. Я рад твоей точности. Привёз?
- Да, - сдавленно отвечает Винчестер. Откашливается и повторяет: - Да!
Азазель, ухмыльнувшись, открывает заднюю дверцу; из «кадиллака» показывается длинный лохматый парнишка. Хотя Джон не видел сына девять лет, он узнаёт Сэма.
Он узнаёт Сэма!
Винчестер вытаскивает несопротивляющегося Дина из пикапа, и в адском котле, приготовленном для Джона, закипает масло.

Демон, взяв паренька за плечо и проведя его свои пять ярдов, останавливается, ждёт, когда приблизятся Джон и Дин, передвигающийся мелкими шажками.
Когда Азазель разжимает руку, Сэм кидается к отцу, светясь улыбкой. Винчестер изо всех сил обнимает его, понимая: всё сделано правильно. Ради этого момента стоило жить и терпеть. Всё не зря: годы поисков, пропасти отчаяния, робкие огоньки надежды… Сделка с демоном. Позор. Предательство. Будущий вечный Ад.
Прижимаясь к Джону, Сэм оборачивается к брату и видит, как демон уводит того в свою машину.
- Дин!.. Папа, куда? Зачем?!
- Всё хорошо, Сэмми, - шепчет Винчестер, гладя его длинные мягкие волосы. – Теперь всё будет замечательно…

---

Глава 2

Глава 2. Два

Сэм не спит.
Винчестеру кажется, что Сэм не спит никогда. Он кричит, визжит и хохочет, когда Джон бодрствует. Он скулит и бубнит, когда Джону удаётся задремать, вернее, когда предельная утомлённость просто отключает его.
Сэм не устаёт.
Он может греметь цепями на протяжении суток, двух, трёх. Он может часами рассказывать о том, что чувствовала Мэри, когда демон вспарывал ей живот, в котором уже жила крошечная девочка, что чувствовала Мэри, когда вместе с ней сгорала нерождённая дочь.
Сэм издевается.
Он не пользуется судном, которое отец ставит на табурет возле кровати. Он гадит под себя и, когда Джон подмывает его, тонким голосом спрашивает, нравится ли папочке к нему прикасаться. «Папуля, не стесняйся, ты ведь всегда этого хотел, правда? Ты ведь пожалел, что оставил Дина со старым алкашом, когда увидел, каким красивым он вырос!» Однажды Винчестер, не выдержав, влепил сыну две пощёчины. Сэм захихикал и сообщил, что папочка может бить его в любое время, если это его заводит.


Всё начиналось замечательно.
Когда уехал жёлтый «кадиллак», отец и сын Винчестеры долго сидели на берегу озера. Джон не мог налюбоваться на Сэма; он искал в миловидном юноше черты потерянного ребёнка - и находил. Густые каштановые волосы падали на лоб, как в детстве; раскосые карие глаза, нос «уточкой» и острый подбородок напоминали о матери, Синтии.

Сэм оживлённо рассказывал, как скучал по семье, как демон, убеждая его и ещё нескольких детей в великом будущем и всевластии, пытался инициировать в них экстрасенсорные способности. Тренировки длились годами и уже, кажется, начали приносить плоды, когда Азазель сказал Сэму, что возвращает его отцу.

Они поехали в Сент-Джеймс, где Винчестер арендовал небольшой дом, стоящий на отшибе, почти в лесу. В машине Сэм, откинувшись на спинку сиденья и улыбаясь, смотрел на отца. Джон тоже улыбался, но всякий раз, когда он поворачивал голову направо, сначала видел бледного, скованного по рукам и ногам Дина.

Отужинали в небольшом итальянском ресторанчике. Сэм беззастенчиво крутил головой, разглядывая светильники в кованых кружевах, пейзажи на стенах, столы, покрытые клетчатыми скатертями, приветливых людей.
Джон заказал множество вкусных блюд, на которые Сэм налетел со всем аппетитом шестнадцати лет.
- Тебя хоть кормили? – забеспокоился отец.
- В демонской школе? Здоровой, но невкусной пищей. Я так мечтал о чём-то домашнем, о маминой стряпне.
- Ты помнишь, что Мэри погибла? – осторожно спросил Винчестер. Знал – не вовремя, но не сумел удержаться.
- Да, конечно, - легко ответил Сэм и взялся за пасту с мидиями. – Я уже отвык, что может быть так красиво. У нас там всё прямо, мрачно и пусто, как в монастыре. Азазель считает, что красота бессмысленна и разлагает душу. Я соскучился по музыке и цветам.
- А по Дину скучал?
- Старший брат – это круто. – Сэм запихал в рот сразу три миндальных печенья. – Папа, компьютер ты уже купил?

Дом был одноэтажным. Состоял из гостиной, кухни и трёх спален. Сэму его комната очень понравилась; сын сказал, что давно забыл о подобном уюте. Джон пообещал - с утра они поедут за одеждой, ноутбуком и телефоном.
Приняв душ, парнишка быстро заснул; Винчестер слушал лёгкое дыхание, доносящееся из комнаты напротив – обе двери были открыты, и думал о том, что цель достигнута: сын рядом, живой и здоровый. Теперь нет смысла в охоте. Нужно устроить Сэмми в школу, найти работу, копить на колледж. Нужно попробовать жить под дамокловым мечом, в ожидании расплаты.
Джон задремал под утро нездоровым чутким сном. Это и спасло: услышав шорох, он проснулся за секунду до того, как Сэм впился зубами в его горло.

Для подростка Сэм был невероятно силён, но Джону всё же удалось его сбросить, скрутить и связать оторванным от торшера проводом.
Сэм неистово дёргал руками и ногами, стараясь освободиться. Когда понял, что не удастся, начал хохотать, широко открывая рот, измазанный кровью отца. Он заливался искренним гоготом, глядя на потрясённое лицо Джона.
- Папочка… - еле выговорил он между взрывами смеха, - никак ты думал, что тебе вернули чистенького, белого и пушистого Сэмика?.. Думал, девять лет я был в скаутском лагере, правда?.. И считаешь, что отдал Дина заботливому дяденьке-инструктору?.. – Сэм перестал хохотать, перевёл дыхание и мотнул головой, чтобы сбросить с глаз слипшиеся от пота пряди. – Скаутмастер Азазель сейчас сдирает с Дина кожу. В буквальном смысле, папочка.
- Он говорил мне совсем другое… - выдавил Джон.
- Демоны лгут, Винчестер! Для тебя это новость?

Бобби ответил сразу, словно ждал звонка.
- Кто это?
- Джон…
- Будь ты проклят!
- Подожди, не бросай трубку! Умоляю! Ради Дина!
- Что ты сделал с парнем?
- Я… - Джон сделал паузу, чтобы набрать воздуха и придавить себя словами, как рухнувшей скалой: - Я отдал его демону. За Сэма.
Сингер молчал в течение минуты. Потом ровно выговорил:
- Я убью тебя, сволочь.
- Приезжай, сопротивляться не буду, - сказал Винчестер. – Сент-Джеймс, Миннесота, дом шестьдесят восемь тринадцать на Четыреста Сороковой улице. Убей. Прошу об одном - помоги Сэму… - Бобби не проронил ни слова, и Джон решился продолжить: - Он - как одержимый, но демона в нём нет, я проверил святой водой и заклинанием.

Бобби приехал через три часа.
Заслышав громыхание старого пикапа, Джон открыл дверь. Бобби, оставив синий облезлый «Форд-Рейнджер» прямо на газоне, подошёл к порогу и упёр в хозяйский лоб дуло ругера.
- Стреляй, я это заслужил, - сказал Джон, не пошевелившись. – Только ребят спаси.
- Нелюдь! - Сингер, размахнувшись, ударил его рукоятью пистолета в лицо; Винчестер осел к стене. – Одного мальчишку защитить не смог, второго своими руками смерти отдал! А я, значит, спасай? Нет уж! Сначала исправишь всё, что натворил, наглотаешься соплей и крови, и, если выживешь, тогда посмотрим.
Он прошёл мимо Джона в комнату, куда его вёл смех Сэма. Тот встретил старого охотника радостным гоготом:
- Ого! Кто меня почтил появлением! Сам Ходячая-Бутылка-Виски! Безутешный папулечка призвал на помощь?

Бобби с холодным любопытством исследователя рассматривал корчащегося на полу паренька. Вынув записную книжку, прочёл несколько коротких заклинаний, на которые Сэм среагировал стонами, мычанием и визгом.
Подошёл Винчестер, прижимая к разбитой скуле пакет со льдом, и молча ждал, пока Бобби закончит.
- Он ведь не одержим, правда?
- Дело ещё хуже. Тащи дрель, будем ставить крепления, положим его на кровать.

Двое мужчин быстро, сноровисто установили на стене и потолке ролики и фиксаторы, вывесили довольно сложную систему цепей. Джону совсем не хотелось спрашивать бывшего друга, где он нашёл это устройство или для какого случая приготовил.
Они подняли Сэма, уложили на постель; тот бился с неюношеской силой, выкрикивал грязные ругательства – охотники невольно переглянулись, даже им были знакомы далеко не все из этих пожеланий и эпитетов.
Джон с трудом удерживал сына, пока Бобби застёгивал зажимы с мягкими подкладками на его руках и ногах. В результате Сэм мог поднимать и опускать конечности до определённого уровня, который регулировался фиксаторами на цепях.
- Вот так, - сказал Сингер, распрямляясь и пыхтя. – Теперь будем думать, как тебя лечить.
- Ничего у вас не получится! – оскалился Сэм в злобной торжествующей усмешке.
- Вероятно, - пожал плечами Бобби. – Но попробовать-то мы можем. – Он повернулся к Винчестеру. – Когда демонская кровь попадает в человеческий организм, то становится частью метаболизма. Это не яд, не отрава, а часть сущности. Если её принимать периодически, - Азазель ведь давал вам свою кровь регулярно, да, Сэм? – она инициирует скрытые возможности, придаёт неестественную силу. Так?
- Да-а! – не голос подростка, а рычание зверя. – Мне бы сейчас несколько капель, я бы порвал и цепи, и вас, ублюдков!


Несколько страшных, безумных, беспросветных суток.
Сэм не спит.
Сэм не устаёт.
Сэм издевается.

Джон кормит его – половину еды Сэм выплёвывает, стараясь попасть в отца, моет под омерзительные комментарии, меняет загаженное бельё, слушает визг, хохот, рёв, хныканье, душераздирающие в своих подробностях рассказы. Он дремлет урывками, теряет счёт времени и, лишь бросив взгляд на окно, тупо удивляется, что за ним опять светло или темно.

Бобби съездил в несколько магазинов, затарился химической посудой, реактивами, колдовскими снадобьями и обосновался в пустой комнате, из которой выходит, только чтобы в очередной раз взять у Сэма кровь на анализ.
Однажды, очнувшись от дрёмы, Джон видит Сингера стоящим над собой с распадающейся на листы книгой в руках. От Бобби несёт горелым, плесенью, аммиаком и ещё чем-то таким, от чего Винчестер не может сдержать кашля. Даже Сэм на кровати притих и подёргивает ноздрями.
- Я пока не смог разобраться с его кровью, - говорит Бобби. – Зато нашёл способ излечения. Это перевод с шумерского. Здесь много чего написано, а главное - тьма, которой галла напоил человека, непременно будет уничтожена светом, который сияет в крови брата или сестры от другой матери.
- Сам-то понял, что сказал? – устало спрашивает Винчестер. – Какая, к чёрту, тьма, какой свет?
- Ты идиот, - рука Бобби с книгой опускается. На осунувшемся бородатом лице выражение горя и безнадёжности; кажется, старый охотник заплакал бы, если б мог.
- Папочка, ещё не дошло? – визжит Сэм. – Даже непросыхающий алкаш допёр, а ты нет! Что ж ты такой тормоз, Джонни?.. Он ведь похож на тебя, только масть у вас разная. Сингер, молчи, пусть напряжёт свой умишко!

Джон вопросительно смотрит на бывшего друга, тот отвечает надломленно:
- Дин – твой сын, Винчестер. И он единственный, кто мог бы спасти Сэма. Это его кровь – свет, побеждающий демонскую тьму.
Воцариться потрясённому молчанию не даёт хохот Сэма:
- Он мог бы исцелить всех учеников Азазеля, папочка! Но ты сам отдал его демону!.. Ага, не можешь вспомнить, кого именно осчастливил в своё время? Сколько же возможных мамочек у Дина?

Винчестеру не нужно вспоминать. Он знает. Он только не может понять, почему его глаза не открылись раньше. Ведь Мэри была очень похожа на старшую сестру; может, поэтому Джон и полюбил её…
Двадцать лет назад, за месяц до свадьбы, Джону взбрело в голову устроить мальчишник на берегу озера Трэвис. Он приехал пораньше, чтобы подготовиться к весёлому пикнику, оставил машину на шоссе и начал носить к воде припасы.
Когда он в очередной раз преодолевал эти двести ярдов, нечто огромное, тёмное, хлопающее крыльями кинулось из-за деревьев, сбило с ног, рвануло грудь чем-то острым. Ошеломлённый нападением и болью Джон, как сквозь пелену, увидел жуткое серо-синее, почти человеческое лицо, чёрные космы, маленькие острые груди с чёрными сосками, раскинутые крылья и гигантские птичьи лапы, когтями впившиеся в его тело. Чудовище открыло рот, полный мелких острых зубов, и победно зашипело.
В следующее мгновение грохнул выстрел, мерзкая голова разлетелась в кровавые ошмётки.
«Последняя! - девушка - в коричневой футболке, камуфляжной разгрузке, джинсах и ковбойских сапогах - торжествующе клацнула затвором помпового ружья. – Эй, вы не ранены?»
Вот так, благодаря гарпии, Джон и познакомился с Катриной Кэмпбелл. Зеленоглазая, с белокурой косой, с солнечными веснушками на персиковой коже юная Кэти была ошеломительно прекрасна. В ней сочетались красота и сила, дерзость и нежность, бесстрашие и наивность. Винчестер не просто потерял голову, он влюбился. Безумный роман продолжался две недели. Джон так и не удосужился позвонить Синтии и сообщить, что отменяет свадьбу… А потом Кэти исчезла. Ни записки, ни телефонного звонка.

- Катрина была охотником, как и все Кэмпбеллы. Как и Мэри до рождения Дина, - хрипло говорит Бобби. – Кэти умерла при родах, Мэри усыновила племянника.
- Ты мне не сказал… - опустошённо произносит Винчестер. – Ты тоже нелюдь, Сингер.
- Я узнал об этом час назад, когда понял, о ком идёт речь в книге, и навёл справки.
- А Мэри? Она знала, кто отец Дина?
- Нет. Катрина никому не говорила, кроме своего друга Криса Шекли. После того, что ты сделал с Дином, он решил раскрыть мне тайну.
Джон вжимает ладонь в грудь, где не бьётся, а трепещет стиснутое огненным обручем сердце, и просит:
- Убей меня, Бобби. Пожалуйста…
Сингер посылает его так далеко, как позволяют опыт и фантазия. Сэм вторит радостным смехом и звяканьем оков.


После часового допроса Бобби приходит в комнату, где отлёживается Винчестер, и сообщает, что Сэм согласен говорить.
Джон не знает, какие заклинания использовал Бобби, чтобы заставить Сэма сдать Азазеля, но они подействовали. Парнишка сидит на кровати вялый, сумрачный и непривычно тихий.
Бобби показывает ему небольшой потрёпанный том.
- Читать дальше?
- Нет! – огрызается Сэм. – Какого хрена я буду отдуваться за демона. Спрашивайте.
- Демон знает, что у вас с ним телепатическая связь?
- Естественно! Только я научился искажать идущие от меня сигналы, а вот это ему неизвестно.
- Талантливый ученик.
- Самый лучший! – поправляет Сэм, осклабившись; он начинает понемногу приходить в себя.
- Зачем Дин Азазелю?
- Так он же главная заноза в демонских планах. Капля крови моего братца может очистить любого ученика и похерить всё, что Азазель сотворил за десять лет. Более того, он считает, что клинок, закалённый в крови Дина, способен убить демона. Представляете? – Сэм хихикает. – Азазель не мог подступиться к парню, а папочка Винчестер взял и подарил его в упаковке из цепей… Ты, Джонни, не видишь, что делает демон с твоим старшим сыном, зато вижу я. И расскажу во всех смачных подробностях. Запасайся таблетками, охотник!
- Зачем он мучает Дина? – тихо спрашивает Винчестер. – Почему не убьёт?
- Ему нужна особенная душа! – кричит в ответ Сэм. – Кто бы мог подумать, что наш мальчик такой уникальный, да, Джонни? Дин должен отдать Азазелю свою душу, и тогда в Аду он выкует из неё своего слугу, непобедимого демона – Рыцаря Преисподней!.. Мой братик не хочет сдаваться, но ему придётся уступить! Придётся! Ты станешь отцом-одиночкой двух демонов! – Сэм хохочет, хохочет, дико сверкая глазами из-под длинных прядей…

Бобби, заглянув в книгу, произносит несколько слов на неизвестном Джону языке, и пареньку словно невидимый кляп вгоняют – он давится, выкатив глаза.
- Сэмми, прошу, скажи, где Азазель держит Дина? – Винчестер старается говорить как можно твёрже, но голос срывается.
Сэм показывает отцу язык, потом средний палец.
- Я не хочу отказываться от силы, старый ты козёл! Поэтому, если бы и знал, не сказал бы! – Бобби демонстративно перелистывает книгу, и парнишка уступает: - Ладно, чёрт с вами. Понятия не имею, где они. Вижу только комнату.
Мужчины выходят в коридор, стараясь не прислушиваться к брани, которую Сэм швыряет в их спины.
- Мы потеряли четыре дня, - говорит Винчестер. – Дин держится, надеясь на нас… на тебя.
- Ты не знаешь Дина, - жёстко произносит Бобби, и Джон молча проглатывает упрёк. – Он будет держаться до последнего, даже без надежды. А время действительно упущено; я не ожидал, что всё настолько плохо. Сейчас позвоню Элкинсу в Колорадо, пусть летит сюда с тем самым кольтом; сам привезу Памелу Барнс, может, ей удастся определить местонахождение демона. А ты приглядывай за сыном.
- Заткни его заклинанием, - просит Винчестер. – Не могу я больше…
- Надолго нельзя, это небезопасно для здоровья Сэма. Терпи.


Джон терпит. Почему-то он не может заставить себя использовать наушники и слушает, как Сэм звонким чётким голосом рассказывает то, что возникает перед его мысленным взором.
Он подробно описывает белую комнату, залитую кровью, голого распятого Дина, голого Азазеля в пластиковом переднике. На этот раз демон напялил мясной костюм из рослого накачанного мужчины средних лет.
Он подробно и поминутно описывает всё, что демон делает со старшим сыном Джона Винчестера. А отец думает, он заслужил узнать об этом, - и сам видит…

…Дин растянут цепями, как на Андреевском кресте. Он висит, почти касаясь ступнями пола, посреди большой комнаты, так, что демон имеет доступ к каждому клочку его тела.
Азазель медленно, явно наслаждаясь, обводит лезвием ножа грудную клетку пленника, очерчивает рёбра, взрезая плоть между ними…
- Мне нужна твоя душа, - говорит он на ухо парню, когда смолкают крики. – Душа – чистая энергия, куда более мощная, нежели ангельская благодать, и совсем другого рода, другой – высочайшей - ценности… Одни души дают мало света, только для себя, как карманный фонарик. Другие горят, как солнце, согревая множество других. Твоя же - ослепительна, как сверхновая звезда, способная и рассеять вечный мрак, и испепелить! И мне нужна именно она!.. Пойдём в Ад, Дин. Я сделаю из тебя бессмертное, бесстрашное, всесильное существо. Ты прирождённый убийца, кому, как не тебе, быть Рыцарем Преисподней.
- Ты забыл добавить: «Переходи на тёмную сторону, у нас печеньки», - хрипит Дин. Кости белеют в кровавых пастях разошедшихся разрезов…

…- Все ломаются рано или поздно, - говорит Азазель и гладит сочащуюся алым широкую полосу на животе парня, с которой только что была содрана кожа. – У нас много времени. Как видишь, я аккуратен и даю передохнуть, ты долго не умрёшь. Не упрямься, дурачок, это бессмысленно. Твой брат уже со мной и наслаждается своей силой.
- У тебя ничего не выйдет, Сэм вырвется, - стонет Дин. – Пошёл в ад, сука!..

…Азазель дожидается, пока жало паяльника раскалится до нужной температуры, и начинает выжигать на спине парня рисунок ангельских крыльев…
- Ты очень силён, - говорит демон, проводя рукой по татуировке из вздутой обуглившейся кожи, - очень живуч. Мне необходим такой слуга. Что нужно сделать с тобой, чтобы ты согласился?
- Ты убил мою мать… - шепчет Дин. – Тварь… Никогда не… ни за что…


Бобби и Памела добираются до Сент-Джеймса после полуночи. Сингера настораживает, что в доме до сих пор не включено освещение. Он оставляет женщину во дворе, сам входит, держа ругер наготове.
Оба Винчестера живы и здоровы. Джон сидит в кресле у окна, низко опустив голову. А Сэм кричит:
- Наконец-то! А то мне скучно! Когда я рассказал папочке, как демон в первый же день отодрал его старшего сыночка, будто последнюю шлюху, он почему-то вырубился. Кстати, Бобби, ты тоже Дину вроде папаши и даже больше. Хочешь, и тебе расскажу со всеми пикантными подробностями?
- Почему ты не заткнёшь этот грязный рот? – спрашивает вошедшая Памела.
- Мы пробовали засунуть кляп, - говорит Бобби, - Сэм перестаёт дышать.
- Ах ты, щенок-шантажист! - Яркая кареглазая брюнетка включает лампу и даже улыбается Сэму, но в её улыбке нет и намёка на теплоту. – Ах ты, демонёнок! Ты ещё не раз пожалеешь об этом дне, когда выздоровеешь, так что советую потихоньку браться за ум. – Она оборачивается к мужчинам. – Джон, с вами всё в порядке?
- Представьте, нет, - отвечает Винчестер, не поднимая головы. – Сможете отыскать местонахождение демона?
Памела, подойдя к нему, легко касается плеча и тут же отдёргивает руку, словно от горячего. Она беспомощно оглядывается на Бобби и говорит:
- Нужна вещь, которая принадлежала Дину.
Сингер, каменея лицом, смотрит, как бывший друг вытаскивает из карманов куртки сначала кольт с накладками из слоновой кости, потом золотистый амулет на каучуковом шнурке – лунную женщину, напророчившую Дину Винчестеру испить чашу скорби до дна.
- Ты… - севшим голосом произносит старый охотник, - Джон… ты снял его с Дина?!

…Одной рукой Джон сгребает парня за грудки, второй хватает под мышку и вытаскивает из машины. Он готовился к сопротивлению, но Дин даже не упирается, и Джон вдруг понимает – почему. Дин узнал сводного брата, не мог не узнать. Умница-охотник просчитал всю комбинацию старшего Винчестера и принял её, жертвуя собой.
Пока демон ведёт Сэма свои несколько шагов, Дин успевает сказать сквозь зубы:
- Сними с меня кулон. Быстро! – Джон стягивает амулет через его голову, зажимает в кулаке так, что острия полумесяца глубоко втыкаются в ладонь. – Отдай Бобби. Или перешли, а то он тебя точно пристрелит…

- Это подойдёт, - поспешно говорит Памела, встав между мужчинами и забирая кулон. – Где здесь можно уединиться?

Джон ведёт её в свою комнату, медиума всё устраивает. Она расстилает прямо на полу странную карту, на которой нет ни городов, ни трасс; а только чёрные очертания штатов, множество загадочных знаков, нарисованных полустёртой золотой краской, и несколько источников цветных концентрических кругов. Вокруг карты женщина расставляет шесть голубых свечей и одну чёрную. Садится по-турецки и кивает Джону: «Мне нужно полчаса».

Винчестер возвращается к Сэму, который почему-то молчит, разглядывая металлическое кольцо на своём запястье.
Бобби бормочет, что должен встретить Элкинса, прилетающего с кольтом, что надеется – старый хрен не утратил сноровку и не попался с револьвером.
Сингер уходит, с улицы доносится рёв мотора. Древний пикап, такой невзрачный с виду, стараниями владельца летает, как гоночная машина.

Джон, задёрнув шторы, опускается в кресло. Ему невыносимо хочется выпить, но он понимает, что должен сохранять голову ясной, пока не появится Памела с известиями.
- Папочка, - не глядя на него, говорит Сэм, - неужели я тебе нужен – такой? Отпусти. Ты же не сможешь всю жизнь держать меня в оковах. Мне нравится быть сильным и бессердечным, я никогда не стану тем Сэмми, каким ты хочешь меня видеть. Во мне демонская кровь; я тащусь, наблюдая, как Азазель истязает моего брата, я ловлю кайф, когда мой отец теряет сознание от горя.
- Если ты осознаёшь это, значит, не всё потеряно, - произносит Винчестер сдержанно, хотя в нутре, выжженном атомным взрывом страдания, догорают последние осколки бывшего Джона.
- Отпусти! - настаивает Сэм. – Дин скоро умрёт, ты пойдёшь мстить и погибнешь. Тогда Бобби меня застрелит или, если кишка тонка, попросит какого-нибудь охотника.
- Сэмми, я хочу вернуть тебя, хочу вернуть Дина. Я буду биться за вас.
- Ты дурак, папочка! – кричит подросток во всё горло. – Идиот! Неудачник! Ты потерял всех!
Джон хватает бутылку виски и делает два глотка из горлышка. Плевать на ясность головы, унять бы режущую боль в груди…

Из комнаты, где находится Памела, доносится низкий рыкающий голос, от которого даже Сэма пробирает озноб. Тягучие странные слова на незнакомом языке – и дом начинает ходить ходуном, словно колеблемый землетрясением.
Винчестер едва не бросается на помощь, удержав себя лишь мыслью о том, что может помешать медиуму. Он вцепляется в подлокотники, Сэм вжимается в постель; паркет колышется волнами, хлопают рамы, звенят разбитые стёкла…
Заканчивается всё так же внезапно, как и началось.

В дом врывается Бобби, пережидавший шторм во дворе. Он сразу бросается в комнату Джона, где на полу лежит бледная, обессиленная Памела. Винчестер спешит следом. В помещении полутемно, догорают свечи. Самое яркое пятно пульсирует на карте в такт пульса медиума.
- Я нашла… - чуть слышно говорит женщина. – Совсем рядом… Нью-Алм, больница на Садовой, подвал… Но сами они, демон и Дин, не здесь… В ином месте… Возьми амулет, с ним пройдёшь…
Джон наклоняется и берёт кулон из её расслабленно раскрытой ладони. Выпрямившись, он смотрит в глаза Сингеру.
- Бобби, дай револьвер.
- Пойду я.
- Старик, ты настоящий отец для Дина. Я – всего лишь биологический. Дай мне возможность отдать долг парню. А ты присмотри за Сэмом и мисс Барнс.
Помедлив несколько мгновений, Сингер вынимает старинный кольт из внутреннего кармана куртки и вкладывает в руку Винчестера.
- Без Дина лучше не возвращайся.

---

Глава 3

Глава 3. Двое

Трёхэтажное больничное здание в виде буквы L слишком велико для городка, поэтому освещённой и рабочей выглядит лишь длинная часть. Когда Джон сворачивает за угол, то оказывается на заброшенном дворе, сквозь асфальт которого пробиваются растения. В рассветных сумерках приходится идти осторожно, чтобы не запнуться.

Железная дверь в подвал заперта, но охотник понимает - пришёл на место, потому что зажатый в кулаке амулет начинает нагреваться и даже ярко светиться. Винчестер надевает шнурок на шею и прячет кулон за ворот куртки.
Вынув набор отмычек, он открывает английский замок. Достав кольт, взводит курок, осторожно приоткрывает дверь и в луче фонаря видит длинный пустой коридор с полом из шестигранных плит.

Джон входит, замечает две деревянные филёнчатые двери, открывает хлипкие замки – за каждой пустое помещение, захламлённое старой мебелью и коробками. Неужели Памела ошиблась? Неужели?!
Сознавая тщетность своих усилий, Винчестер всё же идёт в конец коридора, отыскивая потайной вход, люк, знак, какой-то намёк на то, что имела в виду медиум.
Внезапно амулет на его груди становится раскалённым, прожигающим; Винчестер даже вскрикивает от неожиданности. Но, стоит сделать несколько шагов вперёд, кулон остывает так же быстро.

Джон возвращается, придвигается к стене, и перед ним возникает прямоугольник серовато-белой двери, не похожей на остальные, - она напоминает каменную плиту, поставленную вертикально. Нет ни замка, ни какой-либо ручки.
Винчестер пробует надавить на плиту, продавить внутрь, но та медленно подаётся в сторону, удвигаясь в стену, открывая белую комнату, залитый алым-багряным-бурым пол, стены, забрызганные той же краснотой. Волна зловония выплёскивается в коридор, на Джона.
- Ты не мог войти сюда! – орёт мужчина в окровавленном переднике. – Не мог!..
Его глаза полыхают жёлтым, и всё-таки демон, будучи в замешательстве и даже в испуге, не успевает среагировать.

Этой крошечной паузы хватает Винчестеру, чтобы выстрелить врагу в сердце.
Азазель валится навзничь, выпустив из руки нож с изогнутым лезвием, попадает спиной на узкий столик, роняет его, инструменты со звоном и бряканьем разлетаются по полу.
Изнутри тела, изнутри мясного костюма, очерчивая скелет, бьют жёлто-оранжевые вспышки. Демон дёргается им в такт, выгорая; глаза медленно гаснут. Перед охотником лежит обыкновенный человеческий труп.

Джон выжидает какое-то время, чтобы удостовериться – поверженный враг не ожил. Прячет револьвер в карман и кидается к сыну.
Дин висит на странных цепях – тоже серовато-белых, как и вся комната, и словно вырезанных из цельного куска неведомого камня.

При одном взгляде на изуродованное тело парня – изрезанное, обожжённое, с костями, видимыми в лохмотьях плоти, - у Джона подкашиваются ноги. Он падает на колени в багровую подсыхающую лужу, его рвёт одной желчью – он не помнит, когда ел в последний раз.

Винчестер вытирает рот рукавом и пробует расстегнуть кольца, сдавившие лодыжки Дина. Это оказывается совсем просто – нужно всего лишь сдвинуть незаметный выступ – и совсем непросто - потому что и оковы, и пальцы Джона липкие и скользкие. Обтерев их полой куртки, он освобождает ноги парня, с трудом встаёт.

И оказывается лицом к лицу с сыном.
Голова Дина склонена к правому плечу; лицо не тронуто, только подбородок запачкан кровью из прокушенной губы да на щеках и на лбу оставлены отпечатки кровавых пальцев; слипшиеся от слёз длинные ресницы совсем чёрные на меловых щеках.
Джон не может заставить себя коснуться его шеи, чтобы проверить пульс, - она вся в язвах и пузырях ожогов, в следах, похожих на странгуляционные борозды. Он прижимается ухом к губам сына, слышит редкие неровные хрипы вместо дыхания. Это агония.

Винчестер отстёгивает левую руку парня, и Дин наваливается на него – холодный, скользкий от собственной крови.
Освободив вторую руку, Джон еле удерживает его, беспамятного, обмякшего, невероятно, невыносимо тяжёлого. Винчестер должен вынести Дина отсюда, но не может взять его – тело выскальзывает.

Прихватив парня одной рукой, второй Джон дотягивается до стоящей неподалёку высокой длинной конструкции, скрытой под куском белой ткани. Он сдёргивает материал, открывая узкий сегментарный стол, похожий на операционный, и с неловкой бережностью оборачивает Дина. Тот, видимо, ощущает боль, даже потеряв сознание, оттого слабо, беспомощно стонет.

Джон Винчестер распрямляется, впервые в жизни держа на руках старшего сына.

Умирающего старшего сына в белом саване, на котором раскрываются злые алые цветы муки, расползаются, съедая белизну…

Джон выносит Дина из застенка, направляется к выходу из подвала, оставляя на плитах кровавые отпечатки подошв.
Приёмный покой совсем рядом. Он донесёт сына, обязательно донесёт… Ты столько вытерпел, мальчик, продержись ещё немного!..

Снаружи великолепное утро, прохладное, росистое, с розово-золотым заревом рассвета во весь небосвод. И в измученном сердце Винчестера вспыхивает надежда.
С каждым шагом окружающее меркнет, исчезает. Для Джона весь мир сейчас сосредоточен в мокрой тяжести тела на руках, в запрокинутом белом лице сына с заострёнными чертами, в звуке его редкого дыхания…


Дин умирает, когда до приёмного покоя остаётся несколько десятков ярдов. Он делает хрип-вдох, за которым не следует выдох.
В навалившейся вселенской тишине Джон не останавливается, шепча то ли молитвы, то проклятия. Пять минут… У Дина есть ещё пять минут…

Винчестер идёт, преодолевая страшную одышку. Горло передавлено настолько, что кажется – на нём затянута такая же удавка, какой демон душил сына.
И когда в глазах темнеет от нехватки кислорода, ноги подкашиваются от боли в груди, откуда-то набегают люди, отнимают у него мёртвого Дина, несут, укладывают на каталку и – быстрей! быстрей! – по коридору, вымощенному такими же шестигранниками. Джон заплетающимися шагами спешит следом, он уже может дышать…

Операционная… реанимационная… не всё ли равно, если забыли плотно закрыть дверь. Джон, опустившись в кресло, дрожа в ознобе, слушает голоса: «…Мужчина, белый, восемнадцать-двадцать лет, сердцебиение и дыхание отсутствуют…» - «Снимите же с него эту тряпку, наконец!» - «О господи Иисусе!.. Господи…» - «Линдси, успокойся! Хныкать будешь, когда его вытащим… Непрямой массаж!» - «…Пульса нет, дыхания нет, давление не определяется…» - «Дефибриллятор двести! Руки!.. Разряд!» - «…Пульса нет, дыхания нет…» - «Триста! Руки!.. Разряд!»
И пауза, которая отправляет Винчестера в нокаут.

- Сэр. К вам полиция, сэр. – Молоденькая медсестра трясёт Джона за плечо. – Проснитесь, пожалуйста.
- Мой сын… - язык в высохшем рту еле ворочается.
- Им занимаются хирурги. К вам полиция, сэр.
- Хирурги? Значит, он жив?!
- Да, сэр. Потом подойдите ко мне, пожалуйста, я должна оформить пациента.
Полицейский старше Джона, плотный, седоусый, с настороженными голубыми глазами. Он присаживается на соседний стул.
- Мистер Винчестер, не ошибаюсь? Вы оставили карточку в регистратуре. Мы навели справки о вашей семье. Девять лет назад во время пожара вы потеряли жену и сына, затем вырастили пасынка. Ведь это его вы привезли сюда? Почему он в таком ужасающем состоянии, можете объяснить?
Джон, у которого раскалывается голова, плетёт что-то о маньяке, похитившем Дина и вымогавшем несуразно огромный выкуп; о том, как Винчестер выследил его и нашёл сына в больничном подвале.

Они с полицейским идут на место преступления; детектив в недоумении разглядывает кровавые следы, идущие прямо из глухой стены. Джон тоже не может увидеть дверь, амулет превратился в обычное украшение.
- Мистер Винчестер, вы ведь понимаете, что являетесь первым, кто попадает под подозрение?
Он всё понимает. Он со всем согласен. Он даст самые подробные показания, пусть только сейчас позволят вернуться к сыну.

Джон и полицейский возвращаются в больницу, где их ждёт врач с двумя листами исписанной бумаги.
- Офицер, вы запрашивали перечень травм, полученных пострадавшим.
Детектив пробегает текст глазами, и его лицо вытягивается. Он поворачивается к Джону:
- Даже маньяки сходят с ума, да, Винчестер?
Бумага трясётся в руке охотника так, что он не сразу может разобрать слова.
- Вам дурно? – сочувственно спрашивает доктор. – Присядьте.
Джон не хочет усаживаться, он хочет видеть живого, дышащего сына и притвориться, что всё, о чём он узнал из написанного, всего лишь чудовищный, непостижимый бред.
- Вам придётся сдать несколько анализов, - говорит детектив, бумага в его пальцах шелестит угрожающе. – Мы должны быть уверены, что вы не имеете к этому отношения.


* * *

Жизнь Джона Винчестера разделилась на две половины: двенадцать часов дня он проводит в больнице возле постели Дина, двенадцать часов ночи - возле постели Сэма.

Дин лежит в палате интенсивной терапии с интубационной трубкой во рту, до горла укрытый белой простынёй, на которой проступают сукровичные пятна. На его тело даже не стали накладывать повязки.
Джон сидит рядом, смотрит на сына и раз за разом вспоминает, как снимал его с дыбы, как остановилось его дыхание. Когда Винчестер уже не в силах думать, он проваливается в неглубокий тревожный сон, прислонясь к стене, возле которой стоит стул.

Джон может спать только здесь, так как дома не даёт младший – Сэм бренчит цепями, истошно хохочет, а его ещё детские невинные губы выплёскивают на отца безумную мешанину из грязи и мерзостей. Глядя, как сын дёргается в оковах, Винчестер временами чувствует себя тем же демоном. Тогда он подтягивает цепи, чтобы Сэмми не мог наброситься, и гладит парнишку по голове, рассказывая, как отец и старший брат любят своего малыша…
Сэм теряет рассудок. Он уже не вступает в диалог.
Последнее, что он внятно сказал, - адрес, где находится «демонская школа». Охотники по просьбе Сингера навестили отдалённую ферму, но там уже никого не оказалось, а значит, несколько десятков таких же выживших из ума подростков разбрелись по округе, готовые калечить и убивать. Крис Шекли с друзьями уже поехал вылавливать несчастных зверёнышей.

Сегодня и Бобби отправится туда, в Колорадо.
Придя попрощаться с Дином, Сингер встречается с лечащим врачом, который сообщает, что состояние его племянника балансирует на лезвии бритвы, и любое малейшее событие, которое сможет воспринять молодой человек, толкнёт его в ту или иную сторону – жизни или смерти.

Не заходя в палату, Бобби уезжает домой и к утру привозит Саманту. Буря возмущения, вызванная появлением животного в больнице, сменяется на «отчего бы не попробовать». Саманту подвергают дезинфекции; словно понимая необходимость процедур, кошка терпеливо сносит и мытьё, и кварцевание.
Когда Бобби приносит её в палату и спускает на пол, Саманта недовольно нюхает воздух, трясёт лапками, возмущённо оглядывается на вошедшего Джона.
- Не выгоняй её, - строго говорит Сингер, - приеду, проверю.

Джон садится на свой стул, привычно закидывает под язык таблетку GTN, намереваясь подремать, но в этот момент Саманта запрыгивает на койку. Она осторожно идёт по постели вдоль ног Дина к выпростанной руке, к которой подключена инфузионная система.
Кошка ложится, подсовывает голову под ладонь хозяина и начинает тихонько урчать, помурлыкивать, словно разговаривая с котятами.
Не веря своим глазам, Винчестер наблюдает, как искалеченная кисть чуть приподнимается, раздавленные пальцы с вырванными ногтями касаются серого лобика, отчётливого узора в виде буквы М.
Он жадно смотрит в лицо сына, ожидая увидеть тень чувств и на нём, но оно остаётся неподвижным; всей жизни в Дине хватает лишь на еле заметное движение руки.


* * *

Через несколько дней врачи убирают интубационную трубку, пациент может дышать сам. Раны остаются чистыми, без нагноений и начинают затягиваться.
Кошка не отходит от Дина. По крайней мере, Джон не видит, когда она ест, пьёт, ходит в лоток. Саманта либо спит, прижавшись к боку хозяина и подставив тельце под его руку, либо негромко мурлыкает.
Джон дремлет, потом рассказывает сыну, что Бобби и Крис вернулись, им удалось отыскать всех демонят, правда, двое из них и один охотник погибли. Теперь бывшие «одноклассники» Сэма ждут, когда Дин сможет приехать и вылечить их. Врёт, мол, Сэм передаёт привет, он неплохо себя чувствует, но было бы лучше исцелить его как можно скорее. Потом Винчестер опять дремлет под мелодичное мурчание…

Дин приходит в себя на пятый день.
К счастью, Джон бодрствует и ловит самую счастливую в его жизни минуту, когда вздрагивают ресницы парня, грудь приподнимается от глубокого вдоха, веки неуверенно раскрываются… Он ещё плохо видит, но узнаёт склонившегося Винчестера.
Дин пытается что-то сказать, однако ни голос, ни губы не слушаются.
- Всё в порядке, - сорванно шепчет Джон. Он действительно в этот миг свято верит, что теперь всё будет хорошо. – Ты жив… Ты выдержал… Я убил демона…
Он с неохотой покидает сына, нужно позвать врача. На пороге Винчестер оборачивается и видит, как Дин провожает его взглядом, а кошка лижет пальцы, перебирающие её шерсть.
Ординатор осматривает парня и улыбается впервые за пять дней.
Джон выходит вместе с врачом в коридор и, услышав, что его мальчик пошёл на поправку, буквально стонет от облегчения, от того, что хватка, не отпускавшая его сердце, наконец разжимается.
Через три минуты звонит детектив, занимающийся делом Дина, и сообщает: подозрения с Винчестера сняты.
Всё в порядке. Теперь всё будет хорошо.

Джон возвращается в палату.
Сын спит. По неуловимым постороннему признакам отцу понятно - он именно спит, а не находится в коме. Ему даже кажется, будто лицо Дина чуть-чуть порозовело.
Саманта, кажется, тоже задремала. Вытянулась вдоль бедра хозяина, спрятав голову между передними лапками.
Что-то в её позе настораживает Джона. Он подходит к койке, осторожно гладит неподвижное остывающее тельце.

Саманты больше нет. Отдав все силы и любовь, она ушла в свой кошачий рай, где вечное лето, где нет собак, а есть только птицы и бабочки, где меж берегами, поросшими мягкой травкой, текут сметанные реки…
Джон далёк от мысли предположить, что кошка каким-то образом могла повлиять на состояние Дина, но её преданность заслуживает искреннего уважения.
Винчестер бережно берёт Саманту, под полой куртки выносит из больницы. Он идёт на задний двор и там, напротив входа в подвал, укладывает кошку в небольшую яму; закрыв мордочку чистым носовым платком, руками нагребает землю на полосатое тельце, потом заравнивает ладонью.
Перед уходом, повинуясь непонятному тёплому чувству, Джон срывает бело-сиреневый венерин башмачок и кладёт на могилку Саманты.


* * *

Джон ненадолго приезжает в больницу, чувствуя себя совершенно измочаленным - обезумевший Сэм не давал сомкнуть глаз ни ему, ни Бобби. Под утро Сингеру позвонил Шекли, попросил помощи; Бобби тут же сорвался, явно испытывая облегчение от возможности покинуть жуткий дом.

В довершение всего Винчестер обнаруживает сына стоящим возле койки в компании врача, взывающего к его благоразумию. Дин одной рукой опирается на трость, другой держится за спинку кровати, но его знакомая Джону выпрямленность доказывает, что уступать он не намерен.
- Хоть вы повлияйте на сына! – в сердцах бросает ординатор, покидая палату.
- Ты меня заберёшь или Бобби дожидаться? – спрашивает Дин, словно не услышав, как его назвали.
Он уже одет – во фланелевую синюю толстовку с чужого плеча, широкие больничные серые брюки и бесформенные шлёпанцы, в которые смогли поместиться забинтованные ступни. Исхудалый, бледный, с невероятно упрямыми зелёными глазами. Дин Таран Винчестер.

До машины парень идёт сам, опираясь на канадку и трость, пресекая все попытки Винчестера помочь. Походка неуверенная из-за боли в искалеченных ногах. Джон двигается позади – наготове, чтобы подхватить сына, если тот потеряет равновесие.

На подходе к пикапу Джон обгоняет Дина, открывает дверь и помогает тому забраться на сиденье. И, только увидев кривую усмешку на лице сына, понимает, что следовало хотя бы взять другую машину, ведь совсем недавно он почти так же запихивал его сюда - беспамятного, отравленного снотворным, чтобы отдать на муки и смерть.
- Ты никогда меня не простишь, - глухо говорит Винчестер.
Дин так долго молчит, глядя перед собой, что Джон решает – ответа не дождаться.
Он садится за руль и трогает с места.
Что скажет старший брат, увидев младшего, потерявшего человеческий облик за эти недели? Джон так и не решился открыть правду, в каком состоянии находится Сэм. А сейчас уже поздно об этом говорить…
- Ты сделал это ради Сэма, - произносит Дин. – И, думаю, ты достаточно наказан. Папа.
Винчестер резко тормозит; их обоих бросает вперёд, Дин натыкается грудью на поставленные трости и морщится от боли.
- Ты знаешь…
- Это первое, о чём сообщил Азазель, - меня сдал собственный отец. И, хотя демоны обычно лгут, я ему как-то сразу поверил. А недавно Бобби подтвердил.
- Ты никогда не простишь, - повторяет Джон.
- Дай мне время, - это звучит не зло, а устало.
Винчестер, сняв с себя шнурок с амулетом, протягивает сыну. Тот берёт и надевает на шею: «Спасибо, что сохранил».


Джон стоит на пороге комнаты и смотрит, как Дин ковыляет к кровати, на которой бесится, исходит слюной, воплями и корчами Сэм. Младший зафиксирован жёстко – чтобы не поранил себя. Отцу кажется, Сэм уже не осознаёт реальности, потому что его кровь, став чёрной, отравляет рассудок, создаёт вокруг паренька личный ад.

Дин останавливается возле брата; Джону непонятно, что думает старший, глядя на вонючее оскаленное существо с мутными безумными глазами. Винчестер не знает, как дать Сэму спасительную кровь и подействует ли она вообще. Они с Бобби обсудили процедуру и неуверенно решили, что лучше всего будет взять кровь шприцем из вены и попробовать влить её в рот Сэма.
Он хочет сказать Дину, чтобы был осторожнее, младший до сих пор не по возрасту силён.
А тот делает шаг к стене, отжимает фиксаторы цепей. И возвращается в полную досягаемость.
Последние несколько мгновений он тратит не на то, чтобы отступить в безопасность, а на произнесение тихого:
- Я люблю тебя, Сэмми.
Сэм стремительным, бешеным рывком накидывается на брата, опрокидывает его, валит поперёк кровати, падает сверху, придавив всей тяжестью, и вгрызается в шею.

Когда Джон слышит жадные хлюпающие звуки, когда видит, что Дин не только не пытается оттолкнуть Сэма, глотающего кровь из его вены, но даже прижимает голову младшего к себе, охватив ладонью лохматый затылок, сердце Винчестера не выдерживает.


* * *

Джона хоронят через три дня на маленьком запущенном кладбище. Несколько знакомых охотников стоят вокруг круглой ямки, слушая, как пастор Джим Мёрфи читает заупокойную молитву. Рядом Бобби Сингер, снявший вечную кепку и даже одетый в костюм, держит в руках простую стальную урну с прахом.

Сыновья усопшего держатся чуть поодаль; оба в джинсах и в чёрных рубашках: Сэм в классической сорочке, опирающийся на канадку Дин – в хенли с золотистым амулетом на груди. Младший уже догоняет старшего по росту, а из-за того, что Дин горбится в усилии выстоять печальную церемонию, они кажутся сверстниками.
Джим заканчивает молитву, Бобби, встав на одно колено, опускает урну. Ямку быстро засыпают, и на поверхности земли от Джона Винчестера остаётся только дешёвый надгробный камень из серого гранита.

Попрощавшись, охотники уходят в бар помянуть приятеля. Бобби с Винчестерами направляются к «импале», ожидающей у ворот. Идут медленно, согласуясь с неуверенной походкой Дина.
- Мой дом – ваш дом, - говорит Сингер. - А заниматься чем будете?
- Я охотиться, он в школу пойдёт, - с одышкой отвечает Дин.
- Фиг тебе! – взъерошивается мелкий. – Не решай за меня!
- А кто будет решать? Не очень-то клюв разевай, а то оформлю опеку, будешь знать.
- Тебе ещё и двадцати нет, не получится! Так что закатай губу и не командуй. Сам-то школу бросил!
- Охотникам колледж ни к чему. А ты станешь адвокатом.
- Кем-кем?
- Адвокатом. Законником. Будешь ездить на дорогущей тачке, работать с девяти до шести и кувыркаться в постели с Мисс Миннесота.
- Я буду охотником! Буду ездить на "импале", мочить нечисть!
Бобби слушает их перепалку, ухмыляясь в рыжие усы.
Сев на водительское место, он достаёт из бардачка облезлую синюю кепку и со вздохом облегчения напяливает на голову.

Парни усаживаются на заднее сиденье. Сэм помогает брату, тот ворчит, но вынужден принять поддержку.
Перед тем, как захлопнуть дверцу со стороны Дина, Сэм наклоняется и негромко произносит:
- Я помню всё, что рассказывал отцу о тебе и о демоне.
Это как удар - лицо Дина застывает, он сжимается, каменеет, руки до побеления костяшек стискивают костыль. Он отворачивается от мелкого и равнодушно переспрашивает:
- Всё?
- Да. И об ангельских крыльях тоже. Ты, наверное, не знаешь, но у тебя на спине останутся шрамы в виде крыльев.
- Нашёл ангела! – ещё напряжённо говорит Дин.
- Я и все ребята, кого ты спас, в неоплатном долгу перед тобой. – Рука Сэма тянется, чтобы сжать плечо брата, но вовремя останавливается и касается легко-легко – кому, как не ему, знать, что творится у старшего под рубашкой.
- Только без соплей, ладно? – морщится Дин. – Может, сядешь?


На въезде в Су-Фолс начинается дождь. Сильный, светлый, тёплый летний дождь из летних туч – не свинцово-серых, а синих, прозрачных.
Бобби останавливается у придорожного заведения, чтобы купить еды – «дома шаром покати». Он накидывает куртку на голову и неуклюже прыгает через лужи ко входу в забегаловку.
Парни остаются в машине одни. Сэм, глядя на руки брата, держащие канадку, спрашивает прежде, чем понимает, что не надо бы:
- А ногти… отрастут?
- Врач сказал, месяца через три-четыре; обещал, будут нормальные.
- А…
- Сэм, со мной всё будет в порядке. С течением времени.
Из дверей выходит Сингер с бумажными пакетами в руках, но теперь под дождь выбирается Дин, Сэм не успевает его остановить и решает, что брат сдуру хочет помочь Бобби.
Но Дин плетётся вправо, к скамейке, наклоняется, выпрямляется и возвращается к «импале», прижимая руку к груди.
- Держи, - он суёт Сэму маленького светло-рыжего котёнка, глазастого и страшненького из-за прилипшей к тельцу шерсти. – Тебе всегда нравились кошаки той любопытной бабки.
- Тебе тоже. – Сэм, взяв замершего от страха и новизны ощущений малыша, вытирает его полой рубахи.
- Бобби, не возражаешь? – спрашивает Дин Сингера, наблюдающего за вознёй.
- Раньше бы поинтересовался, пока не вымок, - ворчит охотник. – Ладно, пусть живёт. Вырастет вместе со щенком, Рамсфилдом назвал. А этого как будут звать?
Дин смахивает дождевые капли с бровей, берёт кроху и кладёт спинкой себе на ладонь.
- У нас леди, - сообщает он с такой широкой улыбкой, что брат и названный отец не могут не улыбнуться в ответ.
Сэм, из всей компании оставшийся сухим, прячет котёнка за пазуху и говорит:
- Её будут звать Диана.
- С ума сошёл! – рычит старший. – Это в честь меня, что ли? Дать облезлой букашке почти моё имя?!
- Моя животина! – орёт младший. – Как хочу, так и называю!
- Переназови немедленно!
- И не подумаю. Придурок!
- А ты вредная сучка!
Бобби отворачивается к рулю и счастливо выдыхает:
- Балбесы…

---

Под крылом

Название: Под крылом
Автор: Alrami
Персонажи: Сэм, Дин, Джон Винчестер, Мэри Винчестер
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, мистика, драма
Примечание автора: это эпилог, который почему-то написался раньше основной истории и теперь живёт своей жизнью
Дисклаймер: Винчестеры Крипкины, остальное - моё





Безмятежный сон Сэма Винчестера нарушает не верещание будильника, а поцелуй мамы. Мэри нежно касается губами лба: «Просыпайся, мой маленький…»
Сэм фыркает, сладкая дремота оставляет его. Ему приятно и смешно одновременно: ничего себе «маленький» - почти шесть футов ростом и шестнадцать полновесных лет!
- С днём рождения, дорогой!
Паренёк едва удерживается, чтобы не заорать, как в детстве: «Ура! Подарки!» По его расчётам, сегодня он должен получить нечто особенное, более интересное, нежели новый свитер или диск с игрой.
Комната залита солнечным светом. Лёгкий ветер колышет тёмно-жёлтые шторы, шевелит светлые волосы мамы, распущенные по плечам. Она такая молодая и прекрасная, с лучистыми голубыми глазами! И платье – белое в крупный синий горох; самое любимое Сэмом мамино платье.
Мэри снова целует его и подаёт небольшой свёрток в блестящей чёрно-серебряной бумаге.
- Не залёживайся. У папы тоже для тебя есть подарок.
- Он разрешил не ходить в школу? – смеётся Сэм.

В мамином свёртке оказывается фирменный футляр, а в нём – настоящие швейцарские часы Омега! Сэм застёгивает на запястье сверкающий браслет и в одних трусах минут пять крутится перед зеркалом, так и этак двигая принаряженной рукой.
Потом он одевается и спешит вниз, где восхитительно пахнет горячими блинчиками. Мама стоит у плиты и только улыбается, когда Сэм, обжигаясь, тянет оладью прямо со сковородки.
- Папа ждёт тебя в гараже.

В огромном помещении с низким потолком как всегда чистота и идеальный порядок. Сэм сызмальства знает, где находится нужный инструмент или запчасть. Мама часто ворчит, мол, мечтает видеть такой же ажур и в кабинете Джона.
Здесь находятся три автомобиля: отцовский «хаммер», мамина мадемуазель «пежо» и накрытая чехлом загадочная «Шевроле-Импала», возле которой и стоит отец. Гаражная дверь поднята, и ветер заносит внутрь пушинки одуванчиков.
- С днём рождения, сынок!
Отец бросает издали, а Сэм ловит… ключи! Господи! Это же ключи от машины!
Джон в два рывка стягивает чехол, и чёрная, блестящая, великолепная, головокружительная «импала» будто улыбается пареньку всеми своими хромированными частями.
- Вот ты и дорос до этой красотки, - подмигивает отец. И Сэм краснеет, легко и моментально, как это часто случается в последнее время.
- Пап, можно, я сяду?
- Конечно. Это же твоя машина.
Сэм гладит ручку, здороваясь. «Привет, детка, - думает он, не решаясь произнести сентиментальные слова вслух. – Мы подружимся, правда?»
Он открывает дверцу, та поскрипывает, и этот звук кажется ему лучшей на свете музыкой. Садится за руль. Ладони уверенно ложатся на кожаную оплётку.
Сэм не припомнит, сидел ли он когда-нибудь в салоне «импалы» раньше. Машина стоит в гараже лет пятнадцать, но лишь считанные разы удавалось мельком увидеть её. Отец почему-то не желал ни ездить на ней, ни продать.
Сэм поправляет зеркало, в котором отражается длинная буйная чёлка, ошеломлённо-радостные карие глаза враскос, нос уточкой, губы, растянутые в блаженной улыбке.
Импала! Его красавица! Его первая… первая машина! Он даже не рассчитывал на такой сказочный сюрприз, а то, что отец наконец решил расстаться с заветным автомобилем в пользу Сэма, делает подарок вдвое ценнее.
Он коротко нажимает на клаксон, наслаждаясь певучим голосом, включает-выключает дворники, открывает бардачок, наклоняется, чтобы заглянуть внутрь, но замечает что-то в пепельнице. Тянется туда и вынимает зелёного пластмассового солдатика. Неужели отец разрешал маленькому Сэму играть в драгоценной «импале»? Тогда почему он не помнит этого, как не помнит, чтобы у него была такая игрушка.
Сэм обшаривает бардачок и вместе с древним мятым буклетом вытаскивает крохотный жёлтый грузовик без одного переднего колеса.
Какой-то ребёнок играл здесь давным-давно…
Когда он молча протягивает находки отцу, тот вдруг сразу стареет на два десятка лет, а глаза становятся ещё темнее.
- Не показывай их маме, - в голосе Джона такая мольба, что сыну делается не по себе. Приподнятое настроение смывает холодной волной тревоги. Даже шикарные часы вдруг становятся тяжёлыми и неудобными.

В следующие полчаса привычный, уютный мир Сэма если не переворачивается с ног на голову, то подвергается серьёзному катаклизму.
Оказывается, у него был старший брат!
- Почему вы о нём никогда не говорили?! Он… умер?
Джон молчит, опустив голову и глядя на железяку, которую вертит в руках, так, словно интереснее этой штуки нет на всём свете. Спустя две минуты отвечает – глухо и напряжённо:
- Он пропал.
- Как? Где?
И отец, по-прежнему не поднимая головы, рассказывает быстро, захлёбываясь словами, пытаясь выговориться, чтобы поскорее закрыть эту тему.
Второго ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года Сэму Винчестеру исполнилось шесть месяцев. Его брату Дину было четыре года. Позже Джон показал сыну старую фотографию, которую носил в бумажнике; на ней ясноглазый мальчик со светлыми волосами «шапочкой» держит на коленях щекастенького младенца.
Родители и старший брат, как обычно, пожелали Сэму сладких снов. Потом Джон и Мэри уложили Дина и ушли, оставив дверь в его комнату приоткрытой. Как обычно.
Они ещё посидели в обнимку на диване в гостиной, посмотрели телевизор и отправились спать. Ночь прошла спокойно и ничем не отличалась от сотен предыдущих.
А наутро кроватка старшего сына оказалась пуста.
- Полиция не нашла никаких следов, малыш просто исчез, - бормочет Джон. – Фотографии на молочных пакетах мы размещали в течение пяти лет. Обращались ко всем экстрасенсам и ясновидящим, которых только могли найти…
Только одна чернокожая, Миссури Моусли, самая первая, к которой пришли безутешные Винчестеры, сказала единственное: «Ваш мальчик жив».
- Но почему вы мне не говорили о брате?
Отец наконец-то поднимает на Сэма тоскливые глаза.
- Не хотели, чтобы ты мучился, как мы с мамой.

Когда Мэри зовёт своих мужчин завтракать, Сэм почти пришёл в себя, и у него вполне натурально получается изобразить полный восторг от папиного подарка. Однако Джон не может справиться с подавленным состоянием и на вопрос жены отговаривается нытьём старой раны. Он даже разрешает сыну не ходить сегодня в школу, но Сэм не может остаться с родителями наедине. Только не после того, что узнал!..
Конечно, направляется он не в школу. Идёт на набережную Уакарусы, на любимое место возле старого моста. Много лет назад, ещё во время стройки, здесь свалили горкой серые валуны, да так и не вывезли. Потом кто-то посадил рядом два бука, кто-то поставил немудрёную скамейку, вокруг сами насеялись цветы - и получилось отличное уединённое место на любителя.
Сэм был любителем. И сейчас ему просто необходимо забраться на тёплый камень, посидеть и подумать о том, каково это – быть младшим. Наверное, было бы так здорово играть вместе с Дином… да, с Дином!.. маленькими, а потом, в школе, знать, что рядом есть защитник. Да и обсудить было бы что; не обо всём ведь можно поговорить с отцом или мамой…
Сэму очень нужен старший брат! Нестерпимо хочется узнать, где он, и вернуть! Если он действительно жив, значит, его можно найти. Надо отыскать эту Миссури и побеседовать; скорее всего, за прошедшие годы появились ещё какие-то сведения. Сэм никогда не доверял экстрасенсам, не верил в сверхъестественное, но сейчас готов ухватиться за любую ниточку, ведущую к брату. Дину уже двадцать; увидеть бы, каким он стал!..

Занятый своими мыслями, Сэм ступает на проезжую часть, не глядя по сторонам.
Получив внезапный сильный толчок в плечо, он летит вверх тормашками, и в футе от его головы проносится – с рёвом, с гулом, с порывом ветра – нечто огромное, стремительное, бело-голубое.
Сэм лежит на обочине, придавленный чем-то тяжёлым, и не сразу осознаёт - его только что едва не сбил междугородный автобус. Если бы не отбросили в сторону, валяться ему переломанной, окровавленной, мёртвой куклой в день своего шестнадцатилетия.
Спаситель ещё несколько мгновений лежит на Сэме, и Винчестер совсем близко видит его глаза – светлые, прозрачно-зелёные с золотыми проблесками – в длинных пушистых ресницах и несколько веснушек на переносице.
Потом тот отжимается от земли и, поднявшись, протягивает Сэму руку, помогает встать.
- Цел?
- Да… - ссадина на локте не считается. – Ты же спас меня! Спасибо!
Парень старше Сэма и на несколько дюймов выше ростом. Смешной взъерошенный «ёжик» светло-русых волос, точёные черты лица, пухлые красивые губы. На груди, на синей футболке, поблёскивает необычный кулон в виде рогатой маски.
- Работа у меня такая.
- Прости… Какая работа?!
Он улыбается – ярко и чуть смущённо.
- Присматривать за тобой. Я же твой ангел-хранитель.
Отойдя на несколько шагов от ошеломлённого Винчестера, парень оборачивается и говорит:
- С днём рождения, Сэмми!
Сверху, с безоблачного майского неба, медленно и плавно спускается невероятно-белое пёрышко и ложится на плечо Сэма, обтянутое клетчатой рубахой.
Сэм машинально снимает его и держит на ладони, невольно рассматривая. Снежная пушинка отвлекает, и, когда юноша поднимает взгляд, «ангела-хранителя» уже нет.

Винчестеру становится жутко, когда он понимает, что уже не единожды видел это маленькое контурное перо с пухом в основании опахала. Память, сдаваясь под напором эмоций, услужливо подсовывает воспоминания, которые до сего момента были затёрты, задвинуты в самые укромные уголки.

Видел в пять лет, когда потерялся в торговом центре на рождественской распродаже: отошёл от мамы посмотреть на красноносого оленя Рудольфа и оказался в толпе снующих туда-сюда совершенно незнакомых людей, растерялся в мельтешении ярких красок и блёсток.
Сэм тогда даже заплакать не успел, как к нему подошёл светловолосый мальчик в большом для него сером свитере и крепко взял за руку: «Пойдём искать твою маму».
Встревоженная Мэри нашлась через десять минут. Она целовала, осматривала сына и, отряхивая его куртку, сбросила с воротника ослепительно-белое пёрышко.

Видел в семь, когда тонул в озере.
Они только что приехали в лесную хижину. Отец рубил дрова, мама занялась обедом, и у Сэма не хватило терпения дождаться, когда они смогут пойти на берег. Он улучил момент и помчался по узкому пирсу, уходящему чуть ли не на середину озера.
Прогнившая доска подломилась, и не умеющий плавать мальчонка полетел в воду. Отчаянно барахтаясь, Сэм вынырнул и увидел, как кто-то прыгает с пирса. Этот кто-то схватил его под мышки и с трудом вытащил на мелководье. Задыхаясь и отплёвываясь, Сэм разглядел спасителя. Мальчику было лет десять-одиннадцать, он тоже кашлял, наглотавшись воды. Поймав взгляд малыша, он подмигнул из-под прилипших ко лбу волос: «Ничего не бойся, Сэмми…»
Сэм помахал в ответ на крик спешившего к нему отца, мол, всё в порядке, а когда повернулся, мальчика уже не было. Только на поверхности взбаламученной воды крохотным корабликом покачивалось белое перо.

Видел в десять, когда тётя Гвен, у которой он гостил, отпустила племянника ночевать к другу, а вместо этого Сэм пошёл на берег моря высматривать пиратский корабль. Бриг с чёрными парусами должен был появиться на закате.
Сэм вскарабкался на скалу повыше, лишайник под подошвой кроссовки пополз, оборвался, и мальчуган соскользнул в расщелину. Он не ушибся, но сразу понял, что пропал. До края не дотянуться, ногу поставить некуда – кругом заглаженные выступы. Никто не знает, куда Сэм отправился, поэтому будут искать по всей округе и вряд ли скоро найдут. А без воды долго не протянуть…
Сэм заплакал, размазывая слёзы ладошкой по чумазому лицу. В отчаянии он попробовал звать на помощь, хотя был уверен, что его не услышат… Солнце уходило к горизонту, небо наливалось краснотой, наверное, скоро приплывёт парусник, но Сэму его уже не увидеть. И вообще ничего больше не увидеть, кроме каменных стен!..
Силуэт вихрастой головы, возникший над краем обрыва, примерещился; конечно, примерещился, - откуда здесь взяться какому-то подростку? Но сверху упал ремень, и мальчишеский голос сказал: «Хватайся, Сэмми». Он был настолько потрясён, настолько счастлив, что даже не задался вопросом, откуда спаситель может знать его имя…
Мальчик не смог его вытащить, силы не хватило. Сэм опять запаниковал. Больше всего он боялся, что мальчишка сообщит: «Пойду позову взрослых» и уйдёт, а Сэм останется один, в сумерках, переходящих в вечер, в ночь, в тьму непроглядную.
Но тот не ушёл. Соскользнул вниз, к Сэму, шепнул: «Не реви» и вытер ему лицо подолом своей рубашки. Потом подставил плечи, Сэм вскарабкался на него и дотянулся до куста, росшего на краю; мальчишка со стоном от непосильной тяжести приподнял Сэма за ступни, и он вылез. Вылез! И побежал за помощью.
О, как он бежал, зная, что спаситель остался вместо него в каменной могиле и ждёт. Летел, не глядя под ноги. И споткнулся, вывихнув лодыжку… Было очень-преочень больно, но Сэм не думал останавливаться, хотя передвигался с черепашьей скоростью. Наступала темнота. Дом был уже виден, когда тётя Гвен, плача от радости, выбежала навстречу. Оказывается, Сэма уже начали искать.
Когда дядя Билл и кузен Уэйд привезли Сэма обратно к скалам и осветили фонарями расщелину, там никого не было. Только под свежим морским ветром трепетало белое пёрышко, воткнувшись очином в незаметную трещину.

Ещё раз видел…
И ещё…
И ещё…
И ещё…
Почему он забыл об этих случаях?! Неужели ангел-хранитель, оберегая Сэма, нарочно затуманивал тяжёлые воспоминания?

И предпоследний раз, стараниями не только зеленоглазого ангела, но и психотерапевта загнанный за самые прочные ментальные перегородки.
Это случилось полтора года назад. Джон и Сэм ехали в гости к пастору Джиму. Пустое шоссе – отрезок между двумя магистралями – скучно и ничем не примечательно. Сэм был поглощён головоломкой на телефоне и выронил мобильный при резком торможении.
Отец отстегнул ремень безопасности и, бросив: «Сиди на месте!», выскочил из «хаммера». На асфальте лежала неподвижная девушка в грязном белом платье. Джон наклонился над ней, проверяя пульс на шее, но неожиданно она взметнула руки, обхватила его предплечья и всей тяжестью повисла на Винчестере. Из-за деревьев выскочили двое мужчин, и тот, кто был выше и крупнее, ударил Джона по голове бейсбольной битой. А второй, прыщавый юнец, обшарив карманы, вытащил бумажник и с улыбкой показал старшему пачку наличных.
Девица подошла к «хаммеру» и дёрнула заблокированную Сэмом дверцу, повернулась к главарю и выразительно развела руками. Рослый накачанный мужчина в майке, открывающей татуированные бицепсы, встретился взглядом с обмершим подростком, ухмыльнулся и занёс биту над головой безжизненного Джона.
Сэм, не помня себя, вылетел из машины: «Папа! Нет!!!» Девушка перехватила его и толкнула к юнцу; тот ловко заломил правую руку Сэма за спину – так, что боль не давала парнишке двинуться.
Крепыш подошёл ближе, почёсывая затылок рукоятью. Он оглядел Сэма с головы до ног, - нехорошо оглядел, грязно. «Твой папаша поделился с нами денежками. Ты тоже можешь кое-чем поделиться… Кларк, я же рассказывал тебе, как на зоне мы использовали смазливых малолеток. Правда, этот мелковат, но сойдёт. Хочешь попрактиковаться? После меня, конечно».
Бандит аккуратно положил биту на асфальт и стал расстёгивать пуговицу на Сэмовых джинсах. Парнишку затошнило от ужаса и отвращения, он попытался вырваться, но Кларк со смешком завернул руку ещё больнее, а рослый тип сдёрнул с Сэма штаны вместе с трусами…
И вдруг – налетел этот вихрь, бесстрашный и беспощадный, - неизвестно откуда взявшийся парень с двуствольным обрезом. Первым взмахом приклада он уложил девку, вторым ударом на развороте свалил юнца, который, падая, потащил за собой Сэма. Третье движение – выстрел в колено бандита.
А потом сказал, яростно сверкая глазами, - или послышалось Сэму после грохота выстрела, на фоне воплей поверженного налётчика, что незнакомый парень сказал: «Не трогай моего брата, тварь!»
Он помог парнишке встать, помог натянуть одежду и шепнул, странно назвав по имени: «Не бойся, Сэмми…»; или опять почудилось…
Вдвоём они затащили невероятно тяжёлого Джона на заднее сиденье. Сэм сел за руль, но спаситель, кажется, не собирался влезать в машину. Сэм умоляюще проговорил: «Не уходи. Пожалуйста!» Парень, держа обрез стволами на плече, свободной рукой взъерошил свой светло-русый «ёжик» и сказал без улыбки: «Я всегда с тобой».
Он захлопнул дверцу, и Сэм был вынужден тронуть «хаммер», потому что позади застонал отец. Порыв тёплого ветра в открытое окно бросил в лицо Сэма пыль, сухую траву, заставил прижмуриться и чихнуть… Когда он смог взглянуть в зеркало заднего вида, то на шоссе остались лишь три лежащие фигуры.
А снежное пёрышко планировало перед глазами, словно выбирая, куда ему сесть, - на руку Сэма или на его колено.


Сэм стоит на мостовом парапете. Под ногами, в неизмеримой глубине несёт свои коричневато-зелёные воды Уакаруса.
Сэм давно умеет плавать и даже прыгал с десятиметровой вышки в бассейне. Но с такой высоты никогда не бросался. Ему совсем не хочется умирать, ему страшно до дрожи в коленках, до заходящегося в бешеном ритме сердца, но желание снова увидеть Дина и сказать, насколько он необходим младшему Винчестеру, уже не просто желание, даже не жажда, а невыносимый пожар, сжигающий изнутри.
И он знает, как его загасить, как сделать, чтобы старший брат пришёл.
Сэм наклоняется над пропастью, удерживая себя лишь лёгким прикосновением к ферме.
Ему всё равно – ангел ли его брат, демон или просто человек, оторванный от родных и загнанный в тупик непонятными, сложными, чудовищными обстоятельствами. Они всё смогут обсудить и решить, как выпутаться из любой ситуации.
Они смогут всё, если будут вместе.
Сэм отчаянно надеется, что сумеет объяснить это Дину, что убедит его остаться.
Он молится:
- Дин, пожалуйста, успей…
И опускает руку.